Тем не менее, все это – сравнительная мелочь. Главными поддужными Альфреда Гинцбурга являются два особых, русских шаббесгоя – Белозеров и Тимирязев.

Глубоко прозорливым являлся старый русский закон, которым бывшему крепостному, хотя бы и достигшему дворянства, запрещалось владеть своими бывшими односельцами, как и крепостными людьми.

Такой закон необходим и по отношению к бывшим рабочим, сколь бы они ни были воспеваемы биржей. «Трясется земля и не может носить раба, когда он сделается царем!» (Притчи Сол., XXX, 21 и 22). Члену правления синагоги Альфреду Гинцбургу этот текст не может быть неизвестным. Ясно, что, назначая вершителем судеб приискового населения одного из бывших «старателей», Белозерова, барон Альфред понимал, что делал. И мы видим, что непомерное возвышение размера «уроков», наряду с принудительным понижением заработной платы и ухудшением всех условий жизни тружеников на приисках, отказы даже в медицинской помощи, удаление всякого из служащих, как только он дерзнет выразить симпатию к рабочим, вообще крайняя жестокость их эксплуатации, выработанная его собственным опытом, как рабочего, проистекали от Белозерова. Увеличивая, стало быть, барыши товарищества, он не только приобретал репутацию «дельца» и непререкаемый авторитет на собраниях акционеров, но и, получая жалованья до 150.000 руб. в год, находил возможным переноситься с печальных, слезами и кровью залитых берегов Бодайбо, на Cote d'Azur и целыми месяцами наслаждаться в Ницце, либо Монте-Карло. Англо-еврейская кампания, добывавшая груды золота из промерзших ленских песков, ставила труд рабочих в крайне тяжелые условия. На это указывали и правительственные обследования. Министерство торговли, к которому обращались руководители золотого дела во главе с Гинцбургом, советовало, к сожалению бесплодно, улучшить положение рабочих, пойти на встречу их материальной нужде…

Между тем, цены на ленские акции росли с головокружительной быстротой; на покупке и продаже этих бумаг наживались в короткое время миллионные состояния.

На бирже «Лена» оказалась сказочным талисманом, позволяющим извлекать золото шутя, играя в жмурки. При этих чудесных превращениях все, конечно, забывали о песках Бодайбо, мерзлой пустыне, в которой создавались сказочные богатства. Тяжкий грех г. Гинцбурга и прочих заправил компании лежал в пренебрежении к тому фундаменту, на котором они возводили свое колоссальное золотое сооружение. Все их внимание было обращено на лицевую сторону здания, а то, что совершалось в его отдаленных углах, они скрывали, пользуясь недоступностью края.

Для полноты же картины остается, разве, привести следующую выдержку из «Земщины», обоснованную на сведениях «Нового Времени».

«Непосредственное распоряжение всеми делами приисков возложено на некоего Белозерова, который является настоящим «царем тайги». Хотя сам он вышел из простых рабочих, но их интересами не занимается, а хищнически эксплуатирует силы рабочих и всех причастных к делу.

Такие встречи и проводы, какие делаются Белозерову при его приездах и отъездах с приисков, устраиваются в России только членам Царской семьи. Флаги, триумфальные арки, венки, транспаранты, гирлянды зелени и сотни электрических ламп пестрят и сверкают на пути полновластного распорядителя судеб целых тысяч людей. Чиновники пред ним молчат, его служащие благоговеют. Умный, хитрый, прекрасно знающий местные условия, а главное характер местных людей, сибиряков, до мозга костей – в смысле эгоизма и настойчивости, он властной рукой ведет Ленское т-во, заставляя всех подчиняться своей воле.

Тройка из такого Колупаева, Гинцбурга и «просвещенного» Тимирязева дружно «работала», но и не менее дружно вела рабочих к взрыву… Кулак, жид и кадэк – компания восхитительная! Мудрено ли, что и деяния их кровавые…»

Но, поручив такое амплуа Белозерову, «директор-распорядитель», равным образом, не мог не сознавать надобности и в «заслуженном» агентстве среди петербургских сфер. Стремясь по иудейскому обыкновению к тирании и безнаказанности, барон Альфред должен был охранять как надлежащие условия положения в ленской тайге, так и гарантии их незыблемости. А что там проделывалось, тому показателем служит хотя бы следующее:[109]

«Здесь, только что, один из сибирских депутатов читал выдержку из газет о том, каково положение товарищества, положение совершенно исключительное, облеченное всеми атрибутами власти, которые должны быть только у правительства. Мое внимание остановила и перепечатка из «Сибирской Жизни», воспроизведенная «Речью» в № 95, от 8 апреля. Да, действительно, там сказано все то, что нам здесь читали:

Ленское товарищество доставляет средства на содержание мировых судебных установлений, горно-полицейской стражи, личного состава почтово-телеграфных учреждений, горных исправников и их канцелярий, квартирного довольствия чинов горного надзора; на оборудование Бодайбинской тюрьмы, на квартирное довольство чинов местного тюремного управления и надзора. Вся эта масса правительственных чиновников, за получением жалования, вынуждена обращаться в кассу Ленского товарищества.

Возмутительное положение! Но ведь, господа, оно создалось не со вчерашнего дня. Ведь это – положение, установленное законом. Почему же до сих пор молчали гг. сибирские депутаты? Почему они ждали расстрела, чтобы заговорить об этих безобразиях».

Наряду с такой картиной, знаменателен и дальнейший вызов «Земщины».

Корреспондент «Нового Времени» также рисует порядки, воцарившиеся на Ленских приисках. Указав на громадное государственное значение приисков, являющихся важнейшим колонизационным пунктом Сибири, он говорит, что вся власть над экономической жизнью его была сосредоточена в руках товарищества.

Правительственные учреждения города Бодайбо завалены исключительно делами, касающимися так или иначе Ленского товарищества. Все должностные лица, имеющие по закону право на получение определенных пособий от съездов золотопромышленников, получаю! таковые от товарищества, так как оно одно фактически представляет собой весь съезд. Даже местная, бодайбинская воинская команда, и та не избежала влияния всесильных ленцев. Часть этой команды отдельно проживает на Надеждинском прииске, при главной промысловой конторе, будучи занята охраной запасов ленского золота и сопровождением его, при перевозках с приисков в гор. Бодайбо, для сплава. Привлечение воинской команды к несению обязанностей охраны золота началось в период экспроприации, но продолжается и до нынешнего дня…[110]