– Завтра опять поиграем в шахматы, если ты не против, – обратился Дэвид к Фрэнку. – Снова меня побьешь.

Он пожелал им спокойной ночи. Хотелось курить. Но от табака горлу Джеффа могло стать хуже – его друг весь вечер не прикасался к трубке, – и он спустился в кухню. Там стояла Наталия и тихонько курила. На Дэвида снова накатила волна физического влечения. Женщина с улыбкой кивнула ему.

– Только что выглядывала на улицу, – сказала она. – Ничего не видно.

Дэвид закурил сигарету и облокотился на край плиты:

– Безопаснее всего для нас не попадаться никому на глаза.

– Да.

– Думаю, вы были правы в том споре с Беном. Насчет Советов.

– Бен – хороший человек, он относится к Фрэнку лучше, чем готов признать. Но в отношении России проявляет наивность. – Она тяжело вздохнула. – Ему нужно то, за что можно держаться, как и всем нам, отказавшимся от нормальной жизни.

– За что держитесь вы?

Наталия выдохнула облачко дыма:

– За борьбу против фашистов.

– Надеюсь, этот смог не рассеется, – сказал Дэвид. – Он помешает переправить евреев на остров Уайт. Ведь немцы пошлют их дальше на восток, правда?

– Да. – Она опустила взгляд. – Боюсь, туман не может быть вечным.

Он поколебался, потом спросил:

– Наталия, вы ведь никому не рассказывали про меня? Про то, что я наполовину еврей? Просто миссис О’Ши так смотрела на меня сегодня…

Она нахмурилась:

– Нет, я никому не говорила. Я ведь обещала. – Наталия серьезно посмотрела на него и добавила: – Вы сами должны рассказать об этом нашим. Мы все против того, что делается, вы же знаете.

– Наверное. Вот только… только я так долго хранил эту тайну.

– Вам стыдно? – спросила женщина. – Что вы наполовину еврей?

– В Европе нет наполовину евреев, Наталия. Вам это известно. Ты либо еврей, либо нет. Нет, мне не стыдно, что во мне течет еврейская кровь, хотя я понятия не имею, каково это – быть евреем. Да и какая разница, кем были твои родители, – почему это должно иметь значение? Однако национальность и раса теперь очень важны.

– Знаю. По всей Европе.

– Чего я стыжусь, так это тайн. Пусть даже родители хранили мою, чтобы помочь мне. – Дэвид грустно улыбнулся. – Думаю, я прошел хороший курс шпионской подготовки.

Она кивнула, на этот раз сочувственно.

– Знаете, мне страшно снова встретиться с ней, – выпалил он вдруг. – С моей женой.

– Разве вы не хотели этого?

– Все, что я скрывал от нее… – Он покачал головой. – Этого так много. Понимаете, мы с Сарой разлучились впервые после свадьбы. Но в каком-то смысле мы уже много лет как отдалились друг от друга. И я не знаю толком, хотим ли мы воссоединиться. Я лишил ее дома, безопасности, причин доверять мне. Не знаю даже, захочет ли она попробовать. – Дэвид закусил губу, а потом продолжил: – И хочу ли этого я сам.

Он опустил глаза. Потом почувствовал, что Наталия подошла ближе и положила руку ему на плечо. Он удивленно посмотрел на нее. Наталия нежно улыбнулась. Она предлагала себя ему, ей все время этого хотелось. И ему хотелось припасть к ней – припасть к любой женщине, но особенно к ней. Сильнее, чем когда-либо в жизни. Но затем Дэвид тряхнул головой.

– Нет, – сказал он. – Вы были правы. Не сейчас.

Наталия печально улыбнулась и отступила.

– Простите, – промолвил он и направился к лестнице.

Глава 41

Застрелив полицейского, Мег стремительно зашагала к станции «Кентон». Сара поверить не могла, что́ она натворила, у нее перед глазами по-прежнему стояла эта картина: ваза опускается на голову полисмена, брызжет кровь, разлетаются осколки фарфора. Но у него был пистолет, и он мог убить их всех.

Она споткнулась, Мег обернулась и бросила на нее сердитый взгляд.

– Идемте, – буркнула она, – пока не хватились того человека и не пустили по нашим следам еще сотню. Не привлекайте внимания, старайтесь выглядеть нормально. Но поспешите.

Сара пыталась собраться. Она не могла отделаться от мысли: каково было для Мег ходить взад-вперед по улице, ожидая, пока не уйдет Айрин, потом заметить входящего в дом полисмена? Похоже, хладнокровное убийство человека совсем не потрясло ее. В Сопротивлении все такие жестокие? Неужели и Дэвид в глубине души был таким же?

Они дошли до станции «Кентон». Мег купила билеты. Поезд подошел быстро, и вскоре уже стучал колесами под Лондоном. Женщины вышли на «Пикадилли-серкус».

– Это здесь, – бросила Мег.

У магазина, на двери которого висел большой плакат: «Санта-Клаус здесь этим вечером!», стояла очередь из возбужденных детишек и их родителей, кутавшихся от холода. Мег посмотрела на них, и в глазах за стеклами в стальной оправе промелькнуло осуждение.

– Рождество должно напоминать о появлении на свет нашего Спасителя, – сказала она.

Они пересекли дорогу. Движение было плотным, начинало смеркаться. Сара думала о своем доме, о лежавшем в нем мертвеце. Мег повела ее через лабиринт улиц, полных кофеен, лавок с экзотическими товарами, низкопробных пабов и раскрашенных в черно-белые цвета витрин.

– Безбожное место, – сердито буркнула Мег.

– Что?

– Сатанинский вертеп. О морали теперь никто не вспоминает. И все из-за католиков.

– Как это?

Саре показалось, что Мег слегка чокнутая.

– Чернорубашечники. Нацисты. Все они – орудия папы. Это ведь началось в Риме, когда пришел Муссолини, разве не так? Взгляните на Италию, Испанию или Францию. Католики и фашисты – два сапога пара. Они рядом, всегда и везде.

– Я знакома с парой католиков-коллаборационистов, но не они в ответе…

– Подрывают протестантскую мораль – вот что они делают. Я преподавала в средней школе, я все это видела: мальчики маршируют в форме чернорубашечников, отпускают в адрес учителей оскорбительные замечания, и им это сходит с рук. Поэтому я и ушла… – Мег так резко остановилась, что Сара едва не врезалась в нее, потом свернула в грязный переулок. Потом позвонила в звонок рядом с облупившейся зеленой дверью, повернулась к Саре и мрачно улыбнулась. – Надеюсь, вас не слишком-то легко потрясти.

Послышался шум шагов, дверь открыла молодая женщина: высокая, с ярко-рыжими волосами, в зеленом свитере с вырезом. Женщина посмотрела на Мег, та чопорно кивнула.

– А, это вы, – произнесла рыжая без особого восторга. Мег мотнула головой в сторону Сары:

– Я привела ее.

– Привет! – Женщина дружелюбно улыбнулась. – Меня зовут Дилис. Проходите.

Она проводила Сару в обшарпанный коридор, потом вверх по лестнице и далее в нечто вроде гостиной с жесткими стульями вдоль стен. На одном из них восседал крупный мужчина лет пятидесяти с лишним, в темном пальто с бархатным воротником; на соседнем стуле лежали котелок