для подготовки, но на самом деле время было дороже, чем планирование результатов, которые мы не могли гарантировать.

Мы с Райном улетели сами. Мы назначили места встречи с другими армиями, которые должны были выступить вскоре после нашего ухода. Мы получили бы небольшую фору, которая, как мы все молились, позволила бы нам проскользнуть незамеченными, пока Саймон и Септимус отвлекались на передвижение наших сил. Если бы все передвигались по отдельности, то вероятность быть перехваченными, надеюсь, будет гораздо меньше.

Мы ушли, взяв с собой лишь скудные припасы и новые клинки, которые Джейс и Аля выковали для меня. Когда они вручили мне их перед отъездом, я потеряла дар речи и так долго держала оружие в руках, что они обменялись неловким взглядом.

— Если они тебе не подходят… — начала Аля.

— Нет. Нет, они красивые.

Красивые — было явным преуменьшеним, для того, чем они были. Когда-то я считала, что клинки, которые мне подарил Винсент, сделанные Ночнорожденными, были воплощением смертельной элегантности. Но эти — я никогда не видела ничего подобного. Смесь вампирского и человеческого мастерства, клинки органично сочетались между свежей полированной сталью и красными осколками того, что когда-то было Пожирателем сердец. Я набросала для Джейса эскизы своих предыдущих клинков, и он сделал невероятное воссоздание, подогнав их под мои предпочтения по стилю и весу — клинки слегка изогнуты и невероятно легки.

Когда мои руки сомкнулись вокруг этих рукоятей, я почувствовала, что вернулась домой. Я все еще чувствовала отголосок присутствия Винсента, когда прикасалась к ним, но это был лишь отголосок.

Они были словно моими.

Мы с Райном долго летели, не разговаривая, следя за ришанскими шпионами, патрулирующими воздух. Я была рада, что мы быстро покинули Алю, потому что Джесмин и Вейл подозревали, что Саймон либо знает, где мы находимся, либо узнает очень скоро, учитывая, сколько ресурсов они с Септимусом бросили на наши поиски. Несколько раз нам приходилось осторожно менять маршрут, прячась в облаках, чтобы избежать стражи в небе.

Мы были недалеко от места назначения. Карта на моей руке двигалась вместе с нами, меняя масштаб и угол ракурса, чтобы показать наше положение относительно цели. Это был всего лишь день пути, даже с учетом запутанных обходов.

С наступлением рассвета мы остановились в пустыне и поставили палатку, спрятавшись в скалистом месте, заросшем камнями и кустарником, чтобы скрыть наше местоположение сверху. Мы выбрали время, насколько это было возможно в такой безоблачный день: когда мы забрались внутрь, солнце уже выглядывало из-за горизонта. Укрытие, рассчитанное на временное и переносное использование, едва хватало на нас двоих.

Райн с ворчанием опустился на неровную землю. Мы не стали брать с собой спальники, ведь один день, как мы полагали, можно заночевать где угодно. Лучше сэкономить на весе.

— Именно этого, — сказал он, — я и ожидал, когда стал королем.

— Я уверена, что завтра ты будешь скучать по этому.

— Наверное, ты права.

Он по-прежнему улыбался, но шутка казалась уже не такой легкомысленной.

Я легла рядом с ним, сложив руки на животе, и уставилась на полотно ткани. Ткань была настолько легкой, что, хотя она и защищала от солнца, я могла различить его очертания сквозь кремовую ткань, как через всевидящее око.

Я подумала о сотнях вампирских воинах, которые сегодня спят в таких же палатках, как эта, смотрят на это небо и думают, умрут ли они сегодня ночью.

— Должно быть, они уже в пути, — прошептала я.

Они. Ришанцы. Хиаджи. Люди. Саймон и Септимус. Все.

— Мм. Возможно.

Райн перевернулся. Я сделала то же самое, и мы оказались лицом к лицу. Мы были так близко, что я могла видеть каждую ниточку цвета в его глазах, тускло освещенных светом через холст. Так много разрозненных нитей — коричневых, фиолетовых, синих, красных, почти черных. Я подумала, а были ли они такими, когда он был человеком.

Я пыталась запомнить эти глаза. Как монеты, которые я хотела бы опустить в карман.

В его присутствии я чувствовала себя в большей безопасности, чем где-либо еще. И все же иногда, когда я смотрела на него, меня охватывал парализующий страх, гораздо более острый, чем страх, который я испытывала перед самой собой.

В эти минуты я вспоминала, как выглядело мертвое тело Райна в песках Колизея, и мне становилось трудно дышать.

Между его бровями образовалась морщинка. Его большой палец провел по моей щеке, затем по уголку рта.

— Что это за выражение лица, принцесса?

Я не знала, как ответить на этот вопрос. «Я боюсь» — этого было недостаточно и одновременно слишком много.

Вместо ответа я поддалась вперед и прижалась к его рту.

Поцелуй был дольше, чем я предполагала. Более глубокий, более мягкий, более медленный. Райн встретил его с не меньшим рвением, губы прильнули к моим, язык ласкал меня нежными движениями. Так легко мои руки нашли его лицо, притянули его ближе, а его прикосновения опустились на мою талию. Он опустил меня на землю, его тело двигалось по моему, естественно, подобно движению океана по берегу, и наши поцелуи никогда не прекращались.

Мы никогда не были такими. Перед смертью я хотела ощутить его со всех сторон.

Я провела кончиками пальцев по его обнаженному торсу, прослеживая линии и впадины его мышц и шрамов с чем-то сродни благоговению. Он задрал подол моей нижней рубашки, и я простонала в ответ в его губы. Между нами, на небольшом участке плоти, где мой живот встречался с его, нарастал жар. Но это был не тот бушующий, неконтролируемый огонь, как во время наших предыдущих столкновений. Это было тепло камина в уютном доме, теплое и знакомое.

И все же опасно. Опасно в своей безопасности.

Я сдвинулась еще дальше под его телом, мои бедра раскрылись вокруг его бедер, так что его эрекция прижалась к моей промежности.

Он отстранился ровно настолько, чтобы прервать наш поцелуй, но его нос все еще касался моего. Его волосы свисали вокруг лица, щекоча мои щеки. Эти великолепные глаза искали меня. Они были полны боли и слов, которые я не могла заставить себя произнести.

— Орайя, — прошептал он.

— Ш, — прошептала я. — Мы не должны.

И я поцеловала его снова.

Снова.

Я почувствовала, как все его тело плавится от согласия. Его вес опустился на меня. Я дернула нательную рубашку, а он потянулся вниз, чтобы расстегнуть мои брюки. Мы выпутались из оставшейся одежды, сбрасывая ее между поцелуями, прежде чем его вес снова опустился на меня, кожа к коже.

Такого со мной еще не было.

Никогда