в народ просочились разные слухи. Жители узнали, что идея закрыть Иолк принадлежала Медее. Не забывали и упомянуть, что Ясон не приветствовал методы супруги. При этом все милости вроде раздачи еды и одежды преподносились исключительно как добрый жест царя. Медея изображалась жестокой, своенравной повелительницей, готовой пойти на любые крайности. Отличить правду от вымысла, отделить дурную прихоть от здравого расчета уже не представлялось возможным. Люди сделали свой выбор.

Против Медеи со злобой высказывалась даже городская знать, не говоря уж о простом народе. Чужестранку, и без того не пользовавшуюся особым доверием, единогласно осудили. Пусть ее решение и оказалось действенным, но жители Иолка тяжело перенесли вынужденное «заточение», а обилие стражников на улицах воспринималось как посягательство на жалкие крохи свободы.

Все это не могло не повлиять и на самого Ясона. Супругу он любил, но не мог игнорировать царившие в городе настроения. Это смущало его, сбивало с толку и подтачивало волю.

В один из вечеров молодой царь принимал посетителей в мегароне. Покончив с мелкими разбирательствами, Ясон уже предвкушал ужин и мирный отдых. Его спина ныла от тяжести золотого руна. Ясон сам себе напоминал воина, который не снимает без нужды доспехов, и это сравнение ему нравилось — признаваться кому-либо в усталости правитель Иолка не собирался.

Почему-то он привязался к этой шкуре сильнее, чем можно было ожидать. Незамысловатое и притом страшно дорогое одеяние стало неотъемлемой частью его облика.

Ясон поднял голову, услышав звук шагов; в мегарон вошла Медея. Царица была облачена в наряд цвета молодого вина, а на груди ее покачивалось тяжелое ожерелье. Других украшений не было, но она прекрасно выглядела и без них.

— У тебя есть ко мне какое-то дело? — Ясон слегка улыбнулся и встал ей навстречу.

— Надо поговорить кое о чем важном.

— Вот как? Полагаю, что-то неотложное?..

— Не совсем. Просто хочу, чтобы ты исполнил мое желание.

— Ради тебя я готов на многое, ты знаешь, — Ясон кивнул.

— Хочу, чтобы был отдан приказ о строительстве нового храма. Храма Гекаты, моей богини!

Какое-то время Ясон молчал, глядя на нее.

— Умеешь же ты удивлять, — наконец ответил он со вздохом.

— Рано или поздно я бы пожелала этого.

— Понимаю. Но сейчас не лучшее время для подобных дел, — царь поправил на плечах тяжелое руно.

— Знаю, что мор всех встревожил и причинил множество бед. Я не прошу о немедленном возведении храма. Однако мое желание тебе известно. И надеюсь, однажды ты его исполнишь.

Медея сказала это спокойно, без нажима. Но чувствовалось, что она была уверена в успехе. Ясон мог бы покорно согласиться и избежать продолжения разговора, однако неосторожно заметил:

— Неизвестно, как к подобному отнесутся жители города. Даже если возвести святилище в лесу близ Иолка, могут начаться волнения. Не забывай, превыше всех прочих богов здесь чтут Афину.

Выражение лица Медеи изменилось — теперь царица смотрела с прищуром, будто собиралась нанести ответный удар.

— Ты ведь помнишь, что и сам клялся в верности Гекате?..

— Я никогда этого не забывал, — Ясон развел руками.

— Тогда мне стоит выразиться яснее. Я собираюсь дать своей владычице новый дом, раз уж в Фасисе ее подвергали гонениям и убивали жриц. Хочу тебя предупредить: отказываться от этой цели я не намерена.

Внезапно в голове Ясона промелькнула непрошеная, но ужасно противная мысль. Глядя на полную решимости супругу, царь Иолка задумался, не было ли все спланировано ей с самого начала?

Быть может, она соблазнила его в Колхиде лишь ради того, чтобы дать пристанище своей поруганной богине? Что, если распространение власти Гекаты было истинной целью Медеи?

Царь размеренно задышал, успокаивая встревоженный разум. Нет, вряд ли Медея руководствовалась лишь этим. Ее слова и поступки не могли быть столь искусной игрой… Но Ясон не мог отрицать, что Медея умела многое просчитывать наперед. Он словно стал участником чужой игры, и это ощущение его распаляло.

«Не нужно спешить с выводами», — правитель Иолка одернул себя.

Медея внимательно наблюдала за супругом. И, словно догадавшись об одолевающих того сомнениях, сказала:

— Боишься, что я ставлю интересы Гекаты выше прочих? Думаешь, обманула тебя той ночью в Фасисе?

Она улыбнулась, чуть приподняв верхнюю губу и обнажив белые зубы, в ее глазах заиграл хорошо знакомый огонек. Всем своим видом Медея давала понять, что опасения Ясона ей известны. Она разгадала их едва ли не раньше, чем он сам.

— Я действительно подумал о подобном, прости. Ты удивительна… это немного пугает.

Медея шагнула вплотную к Ясону и приобняла супруга за талию.

— Подозревать врагов везде и всюду — похвальное качество для царя. Но я надеюсь, что хотя бы меня ты избавишь от этой сомнительной участи. Я на твоей стороне — ведь мы скреплены особыми узами.

— Надеюсь, так будет всегда, — Ясон улыбнулся в ответ.

— А я надеюсь, что ты не изменишь воле богини, которой клялся.

Ясон понимал, что Медея в своем стремлении воздвигнуть храм Гекаты пойдет до конца. Но супруга слишком давила, это вызвало в душе царя волну раздражения. Он твердо убрал ее руки и помотал головой, словно стряхивая морок.

— Мы обязательно обсудим это, но позже. Не хочу, чтобы тебя невзлюбили еще сильнее. У твоих решений и так слишком много противников.

Эти слова Ясон произнес не задумываясь и сразу пожалел о своем тоне. Но Медея не выглядела рассерженной:

— Конечно. Я понимаю, что ты беспокоишься о жителях города. Еще одно достоинство правителя Иолка! Но, — она запрокинула голову назад, словно выделяя собственные слова, — надеюсь, ты подумаешь и о моих желаниях. Я могу быть очень настойчива в своей преданности Гекате и собственным убеждениям. А теперь, если не возражаешь…

Царица небрежно махнула рукой и развернулась, собираясь уходить. Ясон не стал ее задерживать. Он молча наблюдал, как стройная фигура в багровом одеянии удалялась прочь, и не до конца понимал собственных чувств.

* * *

Меланион согнулся, опираясь ладонями на колени и часто дыша. На спине и груди блестели капельки пота. Долгая пробежка под палящим солнцем далась ему нелегко, однако царевич не роптал — напротив, как будто выглядел довольным собой. Наконец юноша выпрямился, несколько раз с шумом выдохнул и окинул взглядом окрестности.

Он стоял на возвышении, поэтому мог видеть, как строилась Нисея — порт Мегары, давняя мечта его отца. На побережье и раньше сновали лодки рыбаков и небольшие суда, но царь Нис горел желанием соорудить место, куда смогут без опаски приставать десятки больших кораблей одновременно. Он хотел видеть Мегару сильным, оживленным городом — достойное желание для любого правителя. Однако не