оказались напрасными. На июньских выборах 1977 г. политическая панорама определилась довольно ясно: голоса сконцентрировались на правом и на левом флангах от политического центра. Их забрали две партии — Союз демократического центра (СДЦ) — партия, или, лучше сказать, коалиция, спешно собранная Суаресом из различных политических групп, от прежних фалангистов до социал-демократов; и ИСРП, буквально созданная заново на своем последнем съезде в изгнании в Сюресне в 1974 г., которой руководили представители нового поколения политиков. Каждую из этих партий прикрывали с флангов, с правого и левого соответственно, Народный альянс (НА), сформированный из франкистских групп — он потерпел сокрушительное поражение на выборах, — и КПИ, которой некоторые аналитики предсказывали политическую роль, подобную роли Итальянской коммунистической партии (ИКП) после краха фашизма в Италии. В худшем положении оказалась Христианско-демократическая партия, вышедшая на выборы без согласия епископата. Картину дополняли националистические и региональные партии, которые не добились успеха даже в своих округах.

Победителями стали партии, максимально близкие к центру, только что созданные (хотя за плечами ИСРП была почти столетняя история), возглавлявшиеся молодыми лидерами. Основой их избирательных программ стали призывы к переменам в рамках существующего социального порядка, а во время самих кампаний внимание избирателей привлекалось к личностям руководителей партий. Адольфо Суарес и Фелипе Гонсалес[465], как и король Хуан Карлос, принадлежали к поколениям, воплощавшим разрыв с прошлым, и в силу своего возраста не ассоциировались с памятью о Гражданской войне. И КПИ во главе с Сантьяго Каррильо, видным коммунистом, известным еще с 1930-х гг., и Народный альянс, членами которого были Мануэль Фрага Ирибарне и другие фигуры, связанные с франкизмом, и Социалистическая народная партия[466] под руководством «старого профессора» Энрике Тьерно Гальвана потерпели сокрушительное поражение. Июньские выборы 1977 г. превратились как бы в символические похороны прошлого: появились новые лица, и только что обретенная свобода словно завладела испанским обществом сверху донизу.

Действительно, в то время, после сорока лет цензуры, свобода будто вырвалась из плена. Несомненно, огромный вклад в формирование новой оживленной атмосферы культурного плюрализма внесли представители поколения 1927 года — те, кто сохранил творческую активность и обрел международное признание: Висенте Алейсандре в 1977 г. стал лауреатом Нобелевской премии в области литературы; Рафаэль Альберти, поэт-республиканец и коммунист, возвратился из эмиграции и был избран сенатором первых демократических кортесов. И не только они, но и деятели культуры, чье детство и ранняя юность пришлись на годы Гражданской войны, почувствовали потребность обратиться к прошлому; память о войне оживала в личных воспоминаниях и стала одной из главных тем литературы и кино.

Время консенсуса

Партийная система, сложившаяся в 1977 г., ничем не напоминала расстановку политических сил после республиканских выборов 1931 г.: так в прерывистой истории испанской демократии появился еще один разрыв. Граница между левыми и правыми не определялась ни конфессиональными, ни классовыми различиями, ни приверженностью к определенной форме правления — монархической или республиканской. И еще одно, не менее важное отличие: если в 1931 г. партии, создавшие временное правительство, получили подавляющее большинство в парламенте, то теперь соотношение между левыми и правыми оказалось очень сбалансированным. Наконец, как справа, так и слева, партии-победители занимали позиции, близкие к центру, а по краям политического спектра находились только две партии, оказавшиеся в меньшинстве. Оставшееся пространство досталось двадцати пяти депутатам от региональных или националистических партий, т. е. партий не общенационального уровня; они представляли 7 % электората. Такую расстановку сил можно назвать несовершенной двухпартийной системой (bipartidismo imperfecto): две партии набрали 63,9 % голосов и завоевали в общей сложности 80 % парламентских мест.

В результате выборов политические предпочтения избирателей распределились почти поровну и ни одной из партий не удалось добиться большинства голосов. Тем не менее выборы стимулировали развитие политического процесса под знаком переговоров и консенсуса. В конце июля 1977 г. открылись первые парламентские дебаты, и все партии, представленные в кортесах, получили возможность провозгласить свои программы и цели. Предложения политических лидеров, выступавших от имени своих партий, были таковы: расширение политической амнистии, консенсус в отношении к Гражданской войне, противодействие экономическому кризису, создание конституции при участии всех парламентских фракций, признание своеобразия регионов и национальностей, восстановление исторических прав Страны Басков. Первым на обсуждение был вынесен законопроект об амнистии — результат совместного творчества центристов, социалистов, коммунистов, каталонских и баскских националистов, каталонских социалистов и смешанной парламентской фракции[467]. Во время дебатов много говорилось об истории, войне, диктатуре, репрессиях и репрессированных, но при этом ясно проявилось желание преодолеть прошлое.

Решение предать прошлое забвению и не использовать его в качестве орудия политической борьбы было связано с необходимостью направлять процесс демократизации таким образом, чтобы все, кто принимал новые политические принципы, смогли принять в нем участие. Именно память о событиях, которые уже воспринимались как трагический политический и социальный раскол, стала основой консенсуса, о котором говорили оппозиционные силы с 1940-х гг. Как предполагали авторы законопроекта, всеобщая амнистия, объявленная в октябре 1977 г., должна была стать наряду с демократической конституцией пропуском Испании в Европейский союз (ЕС). Все парламентские группы поддержали этот план, и вскоре первый проект Конституции был готов. Конституционная комиссия представила 23 декабря 1977 г. на обсуждение проект Основного закона.

Утвержденный кортесами текст Конституции, как и сам процесс его принятия, представляет собой новый поворот на исхоженной дороге испанской конституционной истории. Основанное на принципах равенства, свободы и политического плюрализма, испанское государство определяется как «правовое, демократическое и социальное», «политической формой которого является парламентская монархия». Самой сложной для парламентариев стала проблема признания прав «неиспанских» национальностей. В результате долгих и горячих дебатов, когда, казалось, достигнутый консенсус не устоит, в Конституцию впервые было введено понятие «национальность» (nacionalidad) в контексте признания и гарантии «прав национальностей и регионов». Его предваряли несколько утрированное утверждение «нерушимого единства испанской нации, общего и неделимого отечества всех испанцев» и декларация о том, что носителем национального суверенитета является «испанский народ». Конституция не признает принцип государственной религии, но при упоминании вероисповеданий особо выделяет Католическую церковь. Вооруженные силы «призваны обеспечить суверенитет и независимость Испании, защищать ее территориальную целостность и конституционный строй», и первое упоминание о них содержится во Вводном разделе, там же, где узаконивается существование политических партий, профессиональных союзов трудящихся и ассоциаций предпринимателей.

В длинном перечне прав и обязанностей (Раздел Первый), содержится признание права на развод в формулировке, которая впоследствии вызовет множество споров[468], узаконивается право на забастовку, но не предусматривается отказ от исполнения воинской обязанности по соображениям совести. Государство обязуется обеспечивать благосостояние граждан в условиях смешанной экономики, признает право частной собственности и свободу предпринимательства в рамках рыночной экономики при существовании государственного сектора и права государственного вмешательства