теоретиков о гуманности их политики, жизненные реалии определялись чиновниками-самодурами, грубыми полицейскими и жадными торговцами.

Многие западные наблюдатели, наоборот, благосклонно смотрели на колониальную политику своих товарищей по империалистическому клубу. Американцы и европейцы, побывавшие на Тайване, говорили о «впечатляющем прогрессе», достигнутом благодаря японскому управлению. Они отмечали то «рвение», с которым колониальная администрация воплощала в жизнь свое «желание улучшить социальные и моральные условия обитания туземцев» в Микронезии. Что касается Кореи, то здесь, на их взгляд, Япония проводила политику «благотворительной ассимиляции», направленной на модернизацию страны после того, как в течение столетий «развращенные и слабые монархи… грабили, притесняли и доводили до деградации» свой собственный народ{213}. Даже несмотря на тот испуг, который вселили в них жестокости, проявленные по отношению к гражданскому населению во время Движения за независимость Самил, многие американские миссионеры в Корее приветствовали новую политику Хара и согласились с той оценкой ситуации, которую дал премьер-министр. «Наиболее разумные и предусмотрительные» корейцы, писал в мае 1920 г. епископ Методистской епископальной церкви, «убеждены, что не стоит надеяться на скорое обретение независимости и что они должны настроиться на долгий период усвоения корейским народом физических условий, знаний, морали и способности брать в свои руки рычаги управления»{214}.

В начале 20-х гг. XX в. представителям западных наций было легко симпатизировать японцам. Японские колониальные администрации напоминали, как по своему темпераменту, так и по решаемым задачам, европейско-американские образцы. И когда Нитобэ говорил о «гигантской задаче духовного развития» туземных народов, он всего лишь повторял распространенную в то время формулу. Более того, жесткая политика Японии в Корее ничем не отличалась от политики, проводимой британцами, французами и американцами по отношению к ирландским диссидентам и другим колониальным бунтовщикам. Таким образом, несмотря на все ухабы и рытвины, которые японская колониальная администрация встречала на своем пути, многие зарубежные наблюдатели отмечали, что к концу периода Тайсо Япония принесла закон и порядок на территории, находившиеся под ее контролем, разработала многообещающие планы развития для Маньчжурии и Карафуто, приступила к проведению реформ в Корее и на Тайване, а на юге Тихого океана следовала своим обязательствам, предусмотренным мандатом.

Городской средний класс

Новые начинания и ощущение перемен, которыми была наполнена атмосфера первых десятилетий XX в., заставили многих японцев по-новому взглянуть на себя, семью и общество. Победы над Китаем и Россией, установление близких отношений с Западом, зарождение парламентской демократии, продолжающийся индустриальный рост, введение всеобщего образования, появление новых видов средств массовой информации — все это, равно как и другие факторы, привели в 10-е и 20-е гг. XX в. к возникновению новых представлений об образе жизни. Стремление к экспериментам в социальной сфере впервые проявилось в крупнейших городских центрах Японии. Существовавшее статус-кво уже не устраивало как нарождавшийся средний класс, так и представителей прежних слоев среднего достатка. Они стремились пересмотреть социальные нормы, чтобы удовлетворить те свои чаяния и надежды, которые они связывали с новым столетием.

Большинство газет, как и официальная статистика, включали в средний класс правительственных чиновников, врачей, учителей, полицейских, армейских и флотских офицеров, банковских служащих, корпоративных менеджеров и даже некоторых квалифицированных фабричных рабочих, проживавших в крупных городах, таких как Токио, Осака и Нагойя. В целом все эти люди были хорошо образованны и обладали относительно высоким заработком. Это касалось и женщин, которые проникали в ряды среднего класса в 10-е и 20-е гг. XX в. В основном это были учительницы, телефонистки, машинистки, конторские служащие, продавщицы из универсальных магазинов, автобусные кондукторши, акушерки, медсестры и даже докторши. Последние появились после того, как в середине эпохи Тайсо первое в Японии медицинское училище для женщин, основанное в 1900 г. Ёсиока Яёи, получило наконец полную аккредитацию.

Соотношение между количеством работающих женщин и общей численностью городского среднего класса было не очень большим, но оно постоянно увеличивалось. В 1922 г. из 27 миллионов японских работающих женщин приблизительно 3,5 миллиона могли благодаря своим профессиональным занятиям ассоциироваться со средним классом. Эти показатели неуклонно возрастали. К 1926 г. насчитывалось 57 000 медсестер, в то время как в 1911 г. их было всего 13 000. С 1920 по 1930 г. количество женщин — «белых воротничков», работавших в правительстве, удвоилось. В целом, доля представителей среднего класса среди всей рабочей силы Токио выросла с чуть более 5 % в 1908 г. до 21,5 % в 1920-м. В это время представители среднего класса составляли уже 8,5 % населения всей Японии, которое насчитывало в то время 56 миллионов человек. Все это убедило горожан, принадлежавших к среднему классу, что теперь они могут задавать культурный тон для нации в целом.

Новые рабочие места были в такой же степени частью японской современности, как и сама концепция среднего класса. В Токио большинство представителей среднего класса работали в деловой части города, в районах Гиндза, Касумигасэки и Маруноучи. Гиндза сохранял за собой репутацию банковского центра и места розничной торговли, приобретенную еще в период Мэйдзи. Расположенный рядом с ним квартал Касумигасэки приобрел популярность на рубеже веков, когда правительство возвело здесь величественные здания Верховного суда, управления городской полиции и большинства министерств. В 20-е гг. XX столетия многие ведущие корпорации начали размещать свои штаб-квартиры в Маруноучи, районе, расположенном на западе от Гиндза, где еще в 90-е гг. XIX в. обосновались предприятия «Мицубиси». Расцвет квартала Маруноучи символизировали два архитектурных сооружения. В 1914 г. было завершено строительство центрального вокзала Токио. Это богато декорированное здание, чьи башенки и галереи были выполнены во «французском стиле», появилось после того, как токийский мэр поручил архитекторам построить нечто такое, что могло бы потрясти весь мир. Вторым символом этого района стало Здание Маруноучи — построенный в 1923 г. крупнейший деловой центр Японии.

Мужчины и женщины, принадлежавшие к среднему классу, шли на работу по разным причинам. Для многих решающим фактором были деньги. Большинство холостых мужчин работали для того, чтобы содержать себя, а женатые в большинстве случаев были главными кормильцами в семье. Подобным образом, по результатам опроса, проведенного в Токио в 1922 г., около 13 % женщин были холостыми, разведенными или вдовыми, и значительной их части приходилось содержать своих детей и родителей. Тот же опрос показал, что большинство замужних работающих женщин, принадлежавших к среднему классу, весь свой доход отдавали в семейный бюджет, чтобы их семьи могли повысить свой уровень жизни либо чтобы они просто могли свести концы с концами. Экономические потребности, однако, не были единственной