Ни словом не ответив на его угрозы, я вернулся в дом, взялсвой дневник, спустился в гостиную и, приказав музыкантам играть как можногромче, принялся записывать собственные мысли.

Замечу, что к тому времени мы с матерью добились немалыхдостижений в искусстве магии. Как я уже говорил, мы с успехом исцелялинедужных, налагали заклятия, посылали Лэшера следить за теми, о ком хотелизнать всю подноготную, и порой даже предугадывали грядущие финансовыепотрясения.

Как вы понимаете, Майкл, заниматься всем этим было совсем непросто. Становясь старше, я все с большей отчетливостью сознавал, что мать мояслишком глубоко погрузилась в пучину безумия и уже не способна вести дела.Фактически управлял плантациями один из моих родственников, точнее, двоюродныйбрат, Августин. Он и распоряжался всеми доходами от них — естественно, пособственному усмотрению.

К тому времени, как мне исполнилось пятнадцать, я свободночитал и писал на семи языках и постепенно взял на себя — пока, конечно,негласно — обязанности главного надсмотрщика и управляющего плантациями.Августину это не пришлось по нраву, между нами вспыхнула ссора, и в припадкеярости я его застрелил.

То было ужасное мгновение.

Поверьте, Майкл, я вовсе не хотел его убивать. На самом делеон первым выхватил пистолет и принялся мне угрожать. Доведенный до крайности, яотнял у него оружие и всадил пулю прямо ему в лоб. Клянусь, я хотел всего лишькак следует проучить зарвавшегося наглеца, но, увы, мой непредвиденный выстреллишил кузена жизни. Случившееся повергло меня в глубочайшее изумление. Самубитый едва ли был удивлен больше. Я видел, как смятенная и растерянная душаего, приняв расплывчатые человеческие очертания, покинула бренное тело ирастворилась в воздухе.

После этого прискорбного события в семействе нашем воцарилсяхаос. Приехавшие из других городов родственники в испуге заперлись в коттеджах,а те, кто жил в Новом Орлеане, поспешили вернуться в свои дома. Плантациипогрузились в траур по Августину. Священник не замедлил явиться, дабы исполнитьсвои печальные обязанности. Начались приготовления к похоронам.

Тем временем я сидел в своей комнате и заливался слезами. Втом, что за совершенное преступление меня, как и всякого другого, ожидает самаястрогая кара, я не сомневался. Каково же было мое изумление, когда я понял, чтострахи мои напрасны.

О каком-либо наказании не было и речи. Напротив, все боялисьменя, в том числе даже жена и дети Августина. Меньше всего они хотели вызватьновую вспышку моего гнева и потому поспешили заявить, что произошедшее было,конечно же, «трагической случайностью», они скорбят, но не имеют ко мне нималейших претензий.

Моя мать наблюдала за происходившим с откровеннымудивлением, однако без особого интереса, а по окончании погребальной церемониилишь сказала:

— Теперь ты можешь взять бразды правления в свои руки.

Вскоре явился дух. Он принялся игриво подталкивать меня подлокоть, потом, к немалому своему удовольствию, вырвал из моих пальцев перо иулыбнулся в зеркале, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.

— Джулиен, — сказал он, — я мог бы сделатьэто втихомолку — так, чтобы никто ни о чем даже не догадался. Спрячь свойпистолет. Он тебе больше не пригодится.

— Значит, ты способен на убийство?

— Для меня это пара пустяков.

Тогда я рассказал ему о двух недругах, которых успел нажить.Один из них — учитель — посмел оскорбить мою обожаемую сестрицу Кэтрин, другой— лавочник — самым наглым образом мошенничал и обманывал нас.

— Убей их, — распорядился я.

Дух не замедлил выполнить приказ. Не прошло и недели, какоба врага нашли свою смерть: один погиб под колесами тяжелой повозки, другойнеудачно упал с лошади.

— Для меня это не составило никакого труда, — сообщилдовольный дух.

— Не сомневаюсь, — только и ответил я.

Сознание собственного могущества буквально опьянило меня. Незабывайте, Майкл, мне минуло всего пятнадцать, и в те годы, перед войной, мы,плантаторы, жили в полной изоляции от всего остального мира.

Случилось так, что потомки убитого Августина оставили нашивладения. Они отправились вглубь Байю и там на плодородных землях основалиплантацию Фонтевро. Но это совсем другая история. Как-нибудь на досуге вынепременно должны совершить путешествие вверх по реке, свернуть в долину уСолнечного моста и отыскать развалины Фонтевро — ведь там произошло немалосудьбоносных событий.

А сейчас позвольте мне упомянуть о еще одном немаловажномобстоятельстве. Дело в том, что Тобиас, старший сын Августина, проникся ко мненеистребимой враждой. В день, когда я застрелил его отца, он был малымребенком, едва умеющим ходить. С годами ненависть, которую Тобиас питал ко мне,разгоралась все сильнее, хотя семья его процветала и носила славное имяМэйфейр, а потомки его вступали в брак с достойными представителями нашегосемейства. Линия Тобиаса была лишь одной из многочисленных ветвей нашегопышного родословного древа, весьма сильной и прочной. Полагаю, вам известно отом, что впоследствии я оказался весьма тесно связанным с этой семейной линиейи что именно к ней принадлежит Мона.

Однако вернемся к прерванному рассказу. Итак, жизнь текласвоим чередом, Кэтрин день ото дня расцветала и хорошела, а Маргарита,напротив, увядала. Создавалось впечатление, что дочь, подрастая, забирает уматери красоту и жизненную энергию. Хотя, думаю, в действительности ничегоподобного не происходило.

Маргарита по-прежнему с маниакальным упорством предаваласьсвоим опытам. Она то пыталась оживить мертвых младенцев, то просила Лэшеравойти в их тела и привести их в движение. Однако воскресить кого-либо Лэшер былне в силах. Очевидно, сама идея, владевшая всеми помыслами матери, быласовершенно абсурдной.

Тем не менее она не желала оставить свои эксперименты и всечаще вовлекала в них меня. Со всего света мы выписывали книги, содержащиесведения по черной магии. Рабы, которым случалось захворать, непременнообращались к нам за лечением. Мы с матерью достигли в этом деле такогоискусства, что большинство обычных болезней исцеляли простым наложением рук.Лэшер всегда был нашим верным помощником, и в случае, ежели ему были известныкакие-либо важные обстоятельства — например, он знал, что причиной недугапослужило случайное отравление, — он обязательно доводил их до нашегосведения.