– Я пережила сотни миллионов смертных на своём веку, Грифель, нельзя же помнить всех!

– Он умер практически вчера, и ты знала об этом. Придворный маг короля Радована Багряного.

– А! Палача! Да, что-то такое…

– Убери шило, – повторил желтоглазый и опустился рядом с Райлой на колени. – Всё будет хорошо.

Охотница на чудовищ шевельнула рукой, и он осторожно сжал её ладонь в своих пальцах.

– Но сейчас нам придётся расстаться.

Она всхлипнула, позвоночник выгнулся дугой, тело задрожало и вновь распласталось на измятой лежанке.

– Не бросай меня! – взмолилась Райла что было сил.

– Прости, но сейчас я должен уйти.

Губы охотницы дрожали, она смотрела с непониманием, сквозь слёзы, перебарывая смертельную слабость, но не уходя в небытие, ведь после, очнувшись, она узнает, что он вновь исчез.

– Не бросай меня.

– О тебе позаботятся, обещаю.

– Кто, интересно?

– Ты, Сезир.

– Хм?

– Не так ли, Жар-Куул? Безумная Галантерея позаботится о ней? Приложит все силы и возможности, чтобы поставить Райлу на ноги и полностью исцелить от последствий? Ведь иначе пусть весь мир горит, я пальцем не пошевелю, чтобы найти ещё хоть один паршивый черновик.

– А если мы возьмём Райлу Балекас на попечение, ты станешь искать черновики? – спросил серый человек.

В его черепе гудели огненные слова, сердце рвалось из груди, мучимое страхом за ученика, рядом страдала ни в чём не повинная Райла, не хватало ещё треклятых древних книг, но ведь иначе было никак!

– Да. Я не обещаю, что найду их, я даже не верю, что это возможно, однако, я обещаю, что буду искать…

– Этого достаточно, – поднял сухую длань Хранитель Истории. – Шестерня Хаоса крутится, ею нельзя управлять, но её можно направить, и, если ты намерен сдержать своё слово, то у меня получилось.

– Нет, нет! – жалобно скулила Райла, пытаясь сжать его руку сильнее. – Не надо! Не хочу! Не бросай меня…

Он склонился над охотницей, приблизил своё лицо к её лицу, взглянул в полные боли глаза, бережно стёр несколько слезинок бронзовыми пальцами.

– Я не бросаю тебя. Мы разлучаемся, но я тебя не бросаю. Лаухальгадна, друг, подкатись ближе.

– Мря?

– Я даю тебе ответственное задание, оставайся рядом с Райлой, оберегай и защищай её как зеницу ока, пока мы вновь не встретимся.

– Мря? Мряу-мря? – кошачьи уши растерянно подрагивали.

– Никого надёжнее тебя в этом мире нет, и никому иному я не доверил бы столь ответственной миссии.

– Мря… Мря! Мря-я-а-а-а! Мря! – Улыбка блеснула крупными зубами.

– Спасибо, друг. И ты тоже, – Майрон аккуратно отделил живую манжету от рукава, – видимо, я всё же опять оставляю тебя. Прошу, позаботься о Райле, и прости меня если сможешь.

Мимик задрожал всем телом, изменил структуру и превратился в нож с навершием в виде головы ворона, точь-в-точь как тот, что уже был на поясе охотницы.

– Не надо, – шептала она, глядя с мольбой, – пожалуйста…

– У меня нет иного выбора, – лицо Майрона исказил спазм, – или я его не ищу. Райла, возможно, сейчас я совершаю страшную ошибку, бросаю любимого человека ради пустышки, лжи, иду в ловушку некоего рода… но если есть хоть один шанс, что Обадайя действительно в опасности, а я не попытаюсь помочь ему… Я ухожу потому что этот мальчик превыше меня и тебя. Он превыше всего, потому что его Дар может исцелить мир, потому что его доброе сердце может… – ему было безумно стыдно, но Майрон Синда не стал порочить миг искренности ложью, – …исправить то зло, что я натворил. Вот так, Райла, я растил его из корыстных побуждений, с надеждой, что возмещу Валемару всё содеянное, через этот великий подарок. Если он погибнет, значит, всё было зря, а я ненавижу, когда зря. Я ненавижу это больше всего на свете… Не говоря уж о том, что я люблю этого ребёнка.

Он умолк, сомкнул веки, не в силах смотреть ей в глаза. Она больше не молила, а лишь плакала. Он с усилием поднялся, провёл ладонью по скальпу, на котором не осталось волос после удара молнии, повернулся и пошёл прочь.

Грандье Сезир молчала, следя за сценой. Она прожила многие века, увидела и узнала больше чем кто-либо, и ничто не было для неё новым или удивительным. Однако же невзирая на это, даже под гнётом вечности, ей удалось не омертветь в душе, и сейчас древняя искренне жалела их, этих смертных, что живут меньше вздоха, но успевают испытать всю гамму чувств прежде чем распасться прахом. Им так больно.

– Ты не поверишь мне сейчас, девочка, – сказала Грандье, – но поймёшь потом, что это к лучшему.

Майрон шагал всё быстрее и шире, у него появилась новая цель и он стремился к ней.

– Ты не готова играть с ним в одну игру, – продолжала Грандье, – я знаю о чём говорю. Эти старые глаза видели воинов, магов, иных одарённых, самых разных. Сейчас он будет творить дела, которые только ему по плечу, и противостоять другим столь же сильным. Была бы ты рядом, девочка, тебя перемололи бы в кровавую кашицу, искрошили бы в пыль, сожгли бы до белого пепла. Такие как ты сейчас не творят судеб мира и не участвуют в больших событиях. Но я смогу помочь тебе это изменить, если захочешь.

– Оставь её, глупая старуха, – вздохнул Хранитель Истории, – дай погоревать вдосталь.

Райла смотрела вслед Майрону. Когда держаться не осталось сил, она издала пронзительный первобытный крик, но он уже не слышал. В голове отрёкшегося мага гремели слова:

«Utnag ongri boren shie. Angren soruz giel shie. Vagorn nazgot iychash shie. Dumgoj rohan varn shie. Vayshan umlo corn shie. Etnag larga gorott shie!»

Майрон выправил дыхание и перешёл на бег, ринулся по бескрайней равнине Ирийад чёрным вихрем.

День 5 месяца иершема (XI) года 1650 Этой Эпохи, предместья Астергаце, Эстрэ.

Этим утром, когда над снегами простиралась туманная зыбь, а морозный воздух грыз суставы, кардинал Родриг дю Тоир стоял на коленях перед алтарём Молотодержца и молился. У него оставалось немного времени для приватного общения с Господом-Кузнецом, и надо было воспользоваться этой возможностью с толком.

Десятки тысяч людей окружили Астергаце сплошным кольцом, лишь немногие из них являлись дисциплинированными солдатами, прочие, – обыватели, жители сожжённых городов и деревень; отмеченные Пегой, получившие второй шанс; пилигримы, флагелланты, ищущие странники, прочий сброд. Всем этим нужно было руководить, постоянно держать немыслимые орды в подчинении, укреплять их веру проповедями, Литургиями, вовремя обеспечивать пищей, водой, топливом, и, разумеется, контролировать золотарей. Первое, что постигает полководец, получая армию в управление, – без золотарей всё это начнёт дохнуть от боевого поноса раньше, чем на горизонте покажется противник.