Слова требовали смерти недостойных, но человек отбросил их волю, – подъём измотал его.

Пока Майрон спускался по внутренностям башни-ангела, в смежных помещениях звучали шаги, бряцало оружие, но солдаты всё ещё не смели приближаться к «демону». Звенел тревожный колокол, раздавались приказы, а страх всё равно не удавалось преодолеть. Но вот, в трапезной на пути всё же встал человек, покрытый белым хабитом, подпоясанный карминным поясом. Под тканью угадывались доспехи, лицо закрывал шлем, а в латных перчатках покоился молот на длинной рукояти. Монах Ордена святого апостола Иоанна, огромного роста воин; он откинул забрало и мощный голос зазвучал во всех концах барбакана:

– Готовьтесь к битве! Господь-Кузнец дарует мне Свой праведный гнев, Свою бесконечную силу, дабы сокрушил я врагов Его! Готовьтесь к битве!

Подкованные железом сапоги загрохотали в двух коридорах и на лестнице за спиной иоаннита; солдаты ворвались в помещение, стали окружать врага. Их сердца наполнились праведным гневом и руки дрожали теперь только от желания поскорее пустить оружие в ход. Литания Гнева полностью перебила подавляющую ауру Майрона.

– Готовьтесь к битве! Не убоюсь я зла и не убоюсь смерти, ибо Господь-Кузнец примет меня, когда отдам за Него жизнь! Готовьтесь к битве!

Вот и прозвучала литания Отваги, – стражи преисполнились решимости пожертвовать собой ради непоколебимой веры; теперь они будут драться до последней капли крови.

Майрон выбросил из левого рукава Светоч Гнева; правую оставил свободной, в этих священных пределах она едва могла шевелить пальцами. Рив не считал лиц вокруг, не заглядывал в глаза, не всматривался в живых и разумных людей, как делал бы прежде. Слова твердили ему, что преграды следует разрушать, а не изучать.

– Страх ничтожен, – вера сильна! В бой, воины Господни!

Забрало с лязгом опустилось, и монах первым ринулся на Майрона с занесённым молотом. Боевой рёв десятков глоток заметался по трапезной, рив поднял клинок и спустил ярость с цепи.

Дыхание Первое, Натиск Ингмира, безостановочное яростное нападение.

Ни один из них не пережил первого удара, Светоч Гнева перекрасился из красного в почти белый цвет, его клинок больше не плевался искрами, но зато резал сталь как масло. Тихо гудя, он перерубал древки алебард, сносил головы, пронзал солдат насквозь, Майрон двигался так быстро, что каждый удар сердца трое противников падали замертво, – частично сожжённые.

Только монах оказался достойным того, чтобы тратить на него время, иоаннит отчаянно пытался сбить «демона» с ног, сокрушить, как сокрушал всегда, однако, на этот раз враг был слишком силён. Когда не осталось мошкары, Майрон швырнул монаха с лестницы, а потом, настигнув, трижды ударил шлемом о стену.

Остаток пути он проделал беспрепятственно, распахнул ворота и вышел под открытое небо. Наконец-то.

///

В древнем амфитеатре, погребённом под землёй, сидела перед огнём Верховная мать Самшит. Глядя в бесконечный танец жёлтых лепестков, она гладила копьё Доргонмаур. Реликвия древности пела тихонько, слышимая только женщине, она была тяжела и холодна.

Вдруг Доргонмаур изменил свою сонную песнь, пронзительный и торжественный рёв затопил сознание жрицы, она затряслась, голова откинулась назад, а из носа брызнула кровь. Наконец, в светло-серых глазах появилась осмысленность.

– Хиас! – закричала Верховная мать.

На зов явилась Н’фирия, старшая из трёх Пламерождённых.

– Монаха нет поблизости, госпожа, – сообщила она и резко замерла в настороженной позе. – У вас кровь.

– Не важно! – Рубиновая струйка была смазана быстрым движением парчового рукава. – Пошли за ним, скорее! Хочу видеть его немедля и… и пусть Кельвин Сирли тоже явится!

Пророк и одноглазый наёмник пришли вместе. К тому времени Самшит успокоилась, хотя руки ещё дрожали, а взгляд постоянно смещался к Доргонмауру.

– Матушка…

– Драконий Язык поведал мне, что он уже здесь.

– Кто?

– Доргон-Ругалор! – воскликнула женщина с благоговением. – Он явился в город! В сердце своего культа! Необходимо найти его как можно скорее! Пошли наверх всех наших людей! Пусть смотрят, пусть слушают, пусть отыщут мессию! Это переломный момент, Хиас! Всё, ради чего я покинула Анх-Амаратх! Если враг погубит Доргон-Ругалора, надежда погибнет вместе с ним!

Пророк поклонился и получил позволение удалиться.

– Кельвин, – взгляд её прекрасных глаз смягчился, – прошу вас, помогите. Вы знаете этот город лучше, чем любой из нас.

– Немедленно отправлюсь на поиски. Если позволите, госпожа моя, пусть Исварох из Панкелада присоединится тоже, он знает Астергаце ещё лучше.

Самшит задумалась.

– Что ж, пгребальщик действительно не доставлял нам хлопот и был очень откровенен во время бесед. Если вы ему доверяете, то можете забрать. Но белому орку наверх нельзя.

– Даже не собирался просить, – усмехнулся наёмник.

Верховная мать, оставшись одна, долго смотрела на свои подрагивающие пальцы и глубоко дышала. Вот-вот произойдёт самый важный шаг её жизненного пути, если она сделает всё правильно, то исполнит высшее предназначение, а если споткнётся… Самшит панически боялась думать о том, что будет, если она споткнётся.

Очистив разум, жрица вернулась к молитве.

///

Он услышал шарканье, обернулся на ворота, из которых вышел только что. В проёме стоял кривой силуэт, иоаннит покачивался, кровь текла с обезображенного лица, но монах не потерял ни боевого духа, ни боевого молота.

– Ты сделал всё, что смог, добрый брат, – Майрон перекрыл рокот Слов у себя в черепе и призвал всю оставшуюся человечность, – никто не осудит тебя за…

Из последних сил воин Церкви поднял молот над головой и прочёл священную формулу:

– Domine-Martelos, Joannes Apostolo Sanctus, det mihi vires!

Небеса опустили на монаха столп чистого света, который наполнил раненную плоть мощью. Иоаннит прыгнул, взлетел как птица и рухнул на Майрона словно гора, не уклонись тот, могло случиться непоправимое. Земля в месте удара молота прогнулась, брусчатка искрошилась в пыль. Благословлённый покровителем своего ордена и самим Господом-Кузнецом, иоаннит позабыл про боль и усталость. Он двигался быстро, а бил с силой десяти, но всё равно он не поспевал за движениями Майрона. В конце короткой схватки тот приставил Светоч Гнева к горлу монаха и на миг пробудил излучающий кристалл. Огненный клинок вырос из затылка иоаннита на мгновение, – тело рухнуло.

– Славная смерть, ахог подери…

Майрон не знал, куда несли его ноги, но не оставляло чувство, будто всё вокруг было смутно знакомо. Он никогда не приближался к стенам святого града, видел их издали только раз во время скитаний, и всё же, этот город влиял на чужака… странна. Астергаце единовременно вытягивал из него силы и наполнял новыми, сохраняя при этом баланс. Но как и почему?