– Что за манера притягивать Господа к каждой мелочи? Ты получил своё имя не по Его воле, а потому… уже не важно. Однако же если я убью тебя, то получится, что зря потратил время и силы много лет назад… это тоже не важно. Просто скажи мне, где мальчик, что творит чудеса и я уйду.

– Не говори с ним, малыш, – прохрипел кардинал дю Тоир с земли, – не указывай… аргх! Не указывай твари Пекла на… хр… на посланца Небес!

– Если веруешь в необоримую силу Господню, то скажешь мне, – провозгласил демон, – ибо докажешь тогда, что веруешь, – всё в воле Господа-Кузнеца, и не потребно сверх неё трястись о мессии. А если не скажешь, я убью всех солдат, кто здесь есть. Перебью всех до единого, останешься только ты… Тобиус из Ривена, и чувство вины. Решай.

– Не поддавайся ядовитым речам, мальчик!

– Представь, юный Тобиус, как вернёшься в родную деревню и расскажешь матери, что по твоей воле погибли все друзья, все братья по оружию. Не знаю, как судьба занесла тебя на другой край Вестеррайха, какая у тебя цель, но, уверен, после такого, она померкнет. – Демон перешёл к кардиналу и наступил на его голову. – Всё в воле Божией, помнишь?

Юноша вновь был на ногах и вновь сжимал эфес меча, над ним возвышался грязный гигант, окутанный саваном горячего пара, а под стопой гиганта корчился князь Церкви. Заставлять Тобиуса делать такой тяжёлый выбор в столь молодом возрасте было несправедливо, но, всё же, вера в могущество Господне жила в нём. А ещё он смотрел в янтарные глаза с кошачьими зрачками и вспоминал истории из детства, когда было тяжело, но любящая матушка, не жалея себя, растила сына, многими осуждаемая, усталая, но улыбчивая.

– Молотодержец прошёл в пределы Астергаце утром первого дня месяца иершема, его сопровождали два доверенных телохранителя и только. Неприступные врата открылись пред ним.

Демон переступил через кардинала дю Тоира и двинулся к стенам столицы, ничто живое вокруг боле не интересовало его.

– Как мог ты… хр-р-р-р… как ты мог предать… Тобиус…

– Вам нельзя говорить сейчас, ваше Высокопреосвященство. К тому же, мне кажется, это был не демон.

– Что даёт тебе право… самонадеянность… аргх!

– Ваше учение, – ответил юный адъютант, – ведь это вы, монсеньор, учили, что твари Пекла не могут пятнать своими языками имена Молотодержца и Господа-Кузнеца. Этот называл их постоянно. Кто-нибудь, приведите целителей, монсеньор ранен!

///

Стены великого города надвигались на Майрона… или это он надвигался на них. За тот месяц, что рив провёл в пути, мировоззрение его изменялось. Как железная заготовка под ударами молота. Он наблюдал за этим не в силах повлиять, старался держаться в сознании, укрепить волю, сопротивляться довлению Слов. И двигаться. Пешком и верхом, но двигаться к цели. Когда усталость брала верх, он засыпал и видел кошмары, навеянные Словами:

Красно-оранжевые пустоши неслись мимо, тут и там бушевали смерчи, состоявшие то ли из огня, толи из красной пыли. Дух Майрона летел надо всем этим, прорываясь через бушующие воронки, жар и жажда мучили его. Это тяжёлое сновидение всегда оканчивалось одинаково, – в неописуемо огромном каньоне, чьи стены были испещрены тронами, а на тронах восседали скелеты в остатках одежд и с коронами на черепах. Сотни коронованных мертвецов.

В самом конце этого каньона бушевал столб пламени, который буравил землю и уходил в небеса, а потом и выше. Майрон знал, что если попытается найти тот или иной конец столба, то проведёт в пути вечность, но так и не достигнет цели. Внутри столба, за огненной стеной как за полупрозрачной мембраной виднелась огромная фигура с копьём в руке. Ещё Майрону чудились рога, крылья, хвост… демоническое воистину обличие. И тот, внутри столба, непрестанно повторял Слова:

«Utnag ongri boren shie. Angren soruz giel shie. Vagorn nazgot iychash shie. Dumgoj rohan varn shie. Vayshan umlo corn shie. Etnag larga gorott shie!»

Это длилось бесконечно, пока скелеты на тронах не обретали плоть, сплетённую из огня, не оживали, и не начинали повторять за тем, внутри столба. Их сотнеголосый хор давил на Майрона так сильно, что он просыпался от боли в висках.

Слова жгли ему глаза, будто насыпанные под веки угольки, Слова гудели в его голове набатом, Слова текли по его жилам, нагревая кровь. Он ясно понимал, что Слова меняли его сущность, превращали в существо ещё более жестокое, чем прежде. Он пытался сопротивляться, но в моменты гнева его потуги мало что стоили. Многие невинные люди погибли, пока Майрон добирался до Астергаце. Одни были виноваты лишь в том, что не желали расставаться с лошадьми, другие, завидев тёмное чудовище, окутанное дымом, звали стражу, а третьи просто исполняли возложенный на них долг. Путь Майрона был отмечен множеством пепелищ…

Воспоминания раскалёнными гвоздями вошли в мозг, рив затряс головой, его походка стала нетвёрдой, но тут же выправилась. Цель была близка, нельзя поддаваться сейчас.

///

Из посада на открытое пространство под стенами выползла чёрная точка. За ней, движущейся по снегу, следили солдаты городского гарнизона. Чтобы рассмотреть человека внизу хоть как-либо сносно, сержант щурился в подзорную трубу, но та была скверна, – одна из линз внутри покрылась капельками влаги.

– Парламентёр?

– Как знать? – дёрнул усом сержант. – Он один. Хм. Белого флага не разглядеть и снег здесь не при чём… Э! Куда он делся?!

– Он побежал, сеньор! – вскликнул стоявший рядом солдат. – Как быстро!

///

Майрон почти летел, оставляя за спиной шлейф снежных брызг, ветер охлаждал раскалённое тело; наверху громыхали пороховые залпы, рядом падали куски свинца. Он перепрыгнул через широкий ров подобно леопарду и вонзил пальцы в доски морёного дуба так глубоко, что смог удержаться на внешних вратах. Переведя дух, рив стал карабкаться вверх, подтягиваясь и вбивая пальцы в древесину раз за разом.

Даже для него восхождение оказалось трудным испытанием, Майрон двигался неумолимо, но медленно, его взгляд был обращён вверх, поэтому, когда в машикулях началось движение, он замер и освободил одну руку. Хлынуло кипящее масло, но Майрон изо всех сил взмахнул рукой и создал поток ветра, – на него пролился редкий дождь, причинивший мелкие ожоги. Когда он перевалился через парапет, по обе стороны галереи собралось уже больше двух десятков солдат.

Майрон выпрямился и окинул взглядом панораму Астергаце. Вид предстал грандиозный: холмы, величиной с небольшие горы, бесконечные ярусы улиц, золотые шпили храмов, и раскинувшийся в вышине Синрезар, город в городе, средоточие святости, беломраморная твердь.

Даже его воспалённый рассудок был потрясён настолько, что пришлось сделать несколько глубоких глотков из фляги. Солдаты, которым должно было охранять стену, так и не посмели напасть на гиганта. Его присутствие опустошало.

– Отбросы, – процедил Майрон, – пошли вон. Любого, вставшего на пути, раздавлю.