Женщины из семей остальных ловцов подняли крик, но идти за телами на ночь глядя никто не решился. Елай рассказал, что в норе на взлобке жил целый выводок ёлсов – двуногих, как люди, но с волчьими мордами, покрытых серой и бурой шерстью, умеющих стрелять из лука, с когтями длиной в ладонь. Они убили одного руса и четверых мерян. Убили бы и остальных, но русы призвали какую-то богиню, она уничтожила самого сильного из ёлсов, что был ростом с сосну, и рассеяла прочих.

После этого в Келе-боле долго не стихали споры: гнать ли двух уцелевших русов взашей, как виновников смерти Караша, Аныкая и прочих, или благодарить, что спасли от ёлсов Елая и всю округу – больше черный волк близ озера Келе не появлялся.

Глава 3

– Вот оно. – Вынув из-за пазухи пестрое лебединое перо, Алдан положил его на стол перед Правеной. – То самое. Как это вышло – не могу сказать. Я сам видел, как она бросила это перо в… в Вальгеста, и оно превратилось в копье. А потом она вырвала это копье у него из груди, и оно снова стало пером. Только он был уже мертв. Или лежал как мертвый. Я мертвецов повидал, и если б мог его толком осмотреть… – Алдан смешался, и так странно было видеть смущение этого человека, всегда такого спокойного и уверенного. – Но я сам себя не помнил, был будто под «боевыми оковами»[60], а когда чуть опомнился, его уже не было. Ни живого, ни мертвого. Что за троллевы чудеса, ётун их маму, я не знаю. Говорю, как видел.

Правена сидела, не сводя глаз с буровато-серого пера. Было так больно, как будто ее собственную грудь пронзило невидимое копье.

– Вальгест… – У нее так стиснуло горло, что она едва смогла выдавить это имя. – И он… убит?

– Он упал и лежал как мертвый. А потом… когда… ну, когда она исчезла, его на том месте не было. Только это перо, больше ничего.

– А кровь?

– Кровь… – Алдан запнулся, но лгать не стал, – кровь была на конце пера. Вот здесь. – Он показал пальцем, не прикасаясь, однако, к самому перу. – Она мерцала, как остывающие угли. И вроде как испарялась.

Правена наклонилась над столом и вгляделась. На конце пера остались следы чего-то черного, как будто оно слегка обгорело.

Она положила руки на стол перед пером, склонила на них голову и так замерла. Алдан осторожно опустил ладонь ей на спину, но она не шевельнулась.

Алдан ушел в Анундов грид, где уже был Свен, такой же усталый и осунувшийся. Их поездка к озеру Келе продолжалась шесть дней, и все это время Бер и Правена, вынужденные ждать в бездействии, места себе не находили. Беру нелегко далось решение – отпустить дружину на поиски Игморовой братии, когда сам он не мог пойти со своими людьми. Но что если Анунд продержит его в неволе еще полгода или год, Игмор ведь столько ждать не станет. Раз уж так вышло, что благодаря Вальгесту Бер знает, где Игморова братия, а те о нем – нет, этим следовало пользоваться без промедления.

Алдан и Вальгест увели малую дружину на юг, и вот Алдан и отроки вернулись. Привезли тело Истомы – в дружине был один погибший, двое с легкими ранами. Рассказали, что сумели застрелить Градимира, но Игмора и Красена спасла, по всему видать, настоящая валькирия, посланница Одина.

Только истинная Шлемоносная Дева смогла одолеть Вальгеста. Несколько человек видели, как он упал с копьем в груди, но так же все подтверждали, что тело исчезло. Может, валькирия забрала его? Уж кому место в Валгалле давно готово, как не ему, – для него это дом родной, где его давно уже ждали. Но без тела слишком трудно было поверить, что Вальгест больше не вернется.

«Если когда-нибудь я вдруг исчезну – не ищите меня, – вспоминала Правена, глядя на рыже-белое перо с черным кончиком. Какие-то такие слова однажды сказал ей Вальгест – будто предвидел, чем кончится их совместный поход. – И не тревожьтесь. Просто забудьте… Когда придет беда, с которой я не справлюсь сам, никто из вас не сможет мне помочь»…

Где они могли бы его искать, на каких путях? Но смерть эта – если это и правда смерть, – раскрыла Правене глаза на кое-что, о чем она предпочла бы не ведать.

В канун Ярилина дня, узнав о гибели Улеба, она думала, что все чувства и привязанности, кроме разве любви к ребенку, в ней умерли навсегда. Теперь оказалось – не все. Она еще могла испытывать привязанность… или смогла бы в будущем… но надежда на привязанность эту странную, к самому странному человеку, который ей попадался, родилась лишь для того, чтобы сразу умереть. Вместе с ним самим.

Не раз уже Вальгест исчезал, уходил в свои загадочные ночные странствия, находил потерянный след. Не верилось, что в этот раз он не вернется. И чем дольше Правена думала и вспоминала, тем сильнее в ней крепло неожиданное чувство – изумление.

Да что же за человек с ними был? Его странное появление на кургане Улеба – среди ночи, из ниоткуда… Его странное поведение в ту ночь, когда они настигли Девяту, но упустили Градимира… когда ей казалось, что во тьме по чертам его лица перебегает внутреннее пламя от скрытой ярости. Ни она сама, ни кто-то другой, кажется, ни разу не видел его спящим. Он не уставал, не жаловался на голод, хотя ел и пил, как все. У него словно не было рода и прошлого – и все рассказанные им предания о вражде и мести были частью его собственной жизни.

Вальгест никогда не был по-настоящему с ними, потому что был явно не таким, как они все…

До самой ночи Правена не выпускала из рук обгоревшее перо, а когда Дагни чуть ли не силой уложила ее в постель, сунула его под подушку.

Во сне боль потери ушла – Правену охватило удивительное блаженство. Его принесла близость кого-то, кого она не видела, но ощущала рядом… тепло чьей-то руки, в которой лежала ее рука… Потом она увидела… или не увидела… Это было, как может быть только во сне – Вальгест смотрел прямо ей в лицо, она ощущала его близкое присутствие всем существом, но знакомые черты его – глубоко посаженные, зоркие и пристальные синие глаза, шрамы на щеках, на лбу и через сломанный нос, его