светлые косы, спускавшиеся ниже середины груди, длинная золотая серьга, сильные руки со слегка вздутыми венами на кисти – были как будто разлиты в воздухе, как солнечный свет бывает разлит по поверхности большой воды. Она и видела их, и не могла сосредоточить на них взор.

«Правена»… – глухо произнес низкий голос, исполненный любви.

Или он назвал другое имя? Он так выговорил его, что оно больше напоминало имя «Нанна»…

«Не печалься. – Знакомый голос, обретший силу теплого летнего ветра над лесом, раздавался из какого-то золотистого сияния и вливался прямо в сердце. – Я не погиб. Для меня нет смерти, мне предстоит увидеть Затмение Богов и даже пережить его. Но вас я вынужден покинуть. Всеотец говорит, что и так позволил мне слишком много. Я завел вас слишком далеко. Мы достигли многого, но большего он не позволит. Сейчас не позволит. У него своя игра. Но не отчаивайся. Я не оставлю вас без помощи. Твой Бальдр не останется неотомщенным. Я был рожден для мести, и месть – единственное мое дело. Я умею только это – не прощать, не забывать, преследовать и не терять следа. Пока ты сама не простишь и не откажешься от мести, я буду жить в твоей душе и направлять тебя. Однажды стрела возмездия найдет свою цель. Я обещаю это тебе. Я – рожденный для мести, убивший одного своего брата в расплату за смерть другого. Хотел бы я провести с тобой больше времени – это не в моей власти. Но обещаю: твоему сыну не придется расти для одной только мести и вступать на этот скользкий от крови путь. Не бойся за него. Во всех превратностях у него есть защита…»

На Правену повеяло теплым ветром, душистым, несущим запах грозы, все тело налилось сладостью поцелуя, хотя самого его она не ощутила…

Когда она проснулась, было уже позднее утро, в отворенную дверь просунуло золотые ножки солнце. Правена смотрела, как пляшет в лучах облако пылинок, и на душе у нее было ясно и тихо – впервые за много-много дней. Теперь она знала, кто такой все это время был рядом с ними…

Удивительно? Нет. Они всегда чувствовали: Вальгест не такой, как они, но относили это за счет особой выучки и опыта «человека Одина». Боги легко притворяются людьми, но когда проводят с ними много времени, люди безотчетно начинают ощущать разницу. Однако они предпочли не давать воли этим мыслям, благодарные за то, что Вальгест делал для успеха их похода.

Он не вернется. Но он дал ей самое важное для нее обещание. Даже два: что месть ее свершится и что ее сыну не придется повторить путь Вали – сына Одина от великанши Ринд, рожденного для мести за Бальдра.

В прежней жизни Правена едва ли хоть раз думала об этом божестве. А если думала, то не питала теплых чувств к сыну ётунши, зачатому путем обмана и насилия, рожденному ради кровавой цели убийства брата – мести за другого брата. К ребенку-ётуну, пролившему кровь после первой же прожитой им ночи, когда с него самого едва была смыта кровь материнского чрева. Но теперь и в мыслях ее прояснилось. Вали сын Одина был рожден не ради смерти, а ради жизни. Удар, нанесенный Хёду, открыл Бальдру путь к возвращению в будущем. А вселенной – к возрождению после Затмения Богов. Не кто иной как Вали выиграл Великую Битву задолго до ее начала.

Вдруг встревожившись, Правена перевернулась и торопливо сунула руку под подушку. Перо было там, оно никуда не исчезло. Со вздохом облегчения она провела кончиком опахала по щеке, закрыла глаза, воображая, что ее касается рука – самая сильная и самая нежная на свете. В глазах загорелось; Правена зажмурилась, но слезы потекли из-под век. И в то же время она дышала полной грудью, так глубоко и свободно, как ни разу с того утра после Ярильской ночи…

* * *

– Ты про что мне толкуешь – ко мне в дружину нанимался бог из рода асов?

Бер думал, что его уже ничем не удивить – ошибся. Правена явилась к нему на Руш-конд и увела вместе с Алданом на кучу дров с краю двора, где они могли побеседовать на солнышке, не опасаясь, что их услышит Анундова челядь.

– Нанялся? – Правена насмешливо скривила рот. – Ты разве платил ему что-нибудь?

– Нет, ведь год еще не прошел. Но мы уговорились на… – Бер запнулся, сообразив, что умеренность, с которой Вальгест оценил свои услуги, была вызвана именно тем, что в серебре из ларей Сванхейд он не нуждался и не собирался его получать.

– Так значит, он просто сопровождал тебя – по собственной воле.

– Это, конечно, немалая честь для меня, – ошарашенно пробормотал Бер. – Я ценю… Вали! – В изумлении Бер запустил пальцы в волосы. – Ётуна… ма-а-ать… – Это выражение, принятое в варяжских и русских дружинах, приобрело особенное значение, когда речь зашла о сыне ётунши Ринд. – И он же нам рассказал, что Игморовой братии покровительствует Один! Уж об этом он все знал точно!

– Выходит, он пошел против отца? – Алдан прищурился. – Бывают строптивые сыновья – у меня у самого такие, – но когда твой отец сам Бог Повешенных…

– Одина не зовут справедливым! – с горечью усмехнулся Бер. – А его сын был рожден для того, чтобы свершить справедливость. На него не влияет ничто другое – как вода под уклон, он стремится только к возмездию, и со следа его не сбить. Что мы так далеко забрались и так много успели за каких-то два месяца – его заслуга.

– Но неужели во всем Среднем Мире в это лето не нашлось других людей, ищущих мести? Почему он выбрал нас?

– Я, кажется, знаю почему… – Бер вздохнул. – Не сочтите меня сумасшедшим… а впрочем, как хотите, я сам не уверен, что я в здравом уме… Я уже думал об этом – еще пока мы были в Видимире.

– Ты догадывался? – Правена схватила его за плечо. – И нам ничего не сказал?

Мельком подумала: сама тоже догадывалась и тоже никому ничего не сказала…

– Нет, о нем я не догадывался. Хотя должен был… Я думал, что мы похожи на… ну, на них. – Бер указал глазами в небо, не имея дерзости произнести вслух «мы похожи на богов». – Улеб – это Бальдр: самый добрый, честный, справедливый человек на свете…

Он замолчал, не зная, порадует он Правену этими словами или разбередит заново ее горе. Но Правена хранила спокойствие, в глазах ее отражалась некая новая