— Пусть это кольцо станет знаком твоей верности Господу, — сказал он.

Вадим вздрогнул, потому что кольцо обожгло. И тут раздался дружный хохот. Казалось, толпа безумцев вырвалась из психушки и теперь радовалась обретённой свободе. И вновь, кроме него, этого никто не слышал. Ужас, словно нож, полоснул по нервам. Хохот сменился пронзительным истерическим визгом, и Вадим упал в обморок.

Он пришёл в себя в келье. Рядом с ним сидел брат Филипп — огромный белобрысый парень, похожий скорее на тяжелоатлета, чем на монаха. Диссонансом с могучим телом было лицо, кроткое и даже красивое. Наверное, за счёт голубых глаз.

— Меня избрали быть твоим наставником и другом, — сообщил тот.

— Что со мной? — спросил Вадим.

— Инициация, считай, новое рождение. Вот и перенервничал, — качнул головой Филипп, сочувственно сгорбив плечи. Балахон натянулся. Нити затрещали. Парень поднялся, отчего в комнате стало совсем тесно. — Отдыхай. Спи. Сегодня можешь не ходить на вечернюю службу.

Слова Филиппа вязли где-то в тумане. Вадим провалился в сон. Перед ним опять была бескрайняя равнина.

Войска накатывались друг на друга словно волны, бьющиеся среди скал в беспощадном и бесконечном поединке. Бешено сверкали и скрещивались мечи, вскидывались щиты, отражая невообразимую силу удара. С тупым грохотом ударяли топоры в покрытые кожей и металлом тела и доспехи.

Вадим вдруг понял, что все эти звуки складываются в грозную и привлекательную какой-то страшной красотой симфонию сражения. Барабанами стучали копыта коней, медными тарелками клацал металл о металл, духовыми группами трубили боевые фанфары и рожки. Над всем этим звучал мощный человеческий хор из криков, стонов, воя. Долина ревела страшным многоголосьем, и можно было различить мелодию, стоявшую за всем этим грохотом…

И вдруг он ощутил, что сзади него на коне оказался ещё кто-то, тесно прижимаясь всем телом и обхватив бёдра своими ногами. И услышал слова, громом прозвучавшие в мозгу:

— Сражайся. Ты не можешь быть убитым. Ты неразрушим, постоянен и неизменен.

Рыцарь попытался заглянуть за спину, пытаясь понять, что за философ сидит сзади. Но сделать это было практически невозможно. Доспехи мешали вертеть головой. Да и лошадь проворно скакала вперёд, словно не чувствуя веса таинственного незнакомца.

Тот продолжал:

— И не скорби ни о чём сущем. Всё вокруг нетленно. Но нет ничего более желанного, чем праведная война. Чтобы избегнуть греха, надо вступать в битву, дорогой принц Арджуна, — почти нежно закончил сидевший за спиной.

Всаднику показалось, что его с кем-то перепутали.

— Я не Арджуна! Я — Вадимир! — отчаянно крикнул он.

Даже спиной чувствовалось, что сзади были изумлены. Наконец в мозгу раздались громовые слова, которые теперь звучали не так пафосно:

— А со спины похож. Извини. Обознался.

Незнакомец исчез так же внезапно, как и появился.

Неожиданно впереди показалась плотная полоса всадников, стремительно летевших навстречу. Обдумывать случившееся не было времени. Через секунду началась сеча. Азарт сражения пьянил, в кровь поступало столько адреналина, что тело не чувствовало ни боли, ни усталости.

В больших дозах опасность приедается. Начинаешь чувствовать себя ремесленником, работающим у конвейера: «Удар влево, удар вправо, влево, вправо…». Минут двадцать такой монотонной работы способны вогнать в скуку. Возбуждение, царившее в душе, угасло.

Вдруг мир перед ним перевернулся, завис на мгновение в странном неустойчивом равновесии, а затем рухнул куда-то навстречу. Сначала он решил, что небеса пали на землю. Потом понял, что сбит.

Он валялся придавленный боком рухнувшего вместе с ним коня и, что называется, был не в форме. В голове завывала метель, в глазах плясали искры, словно попал в эпицентр праздничного салюта. Через мгновенье салют поутих, но лучше не стало, потому что увидел перед собой огромного всадника, закованного в серебристые латы. Солнце отражалось от них, и, казалось, всадник сиял, как огромная звезда. Нападавший поднял меч, готовясь нанести последний страшный удар. Откатиться в сторону не удавалось, ноги оказались запутаны в чём-то невидимом.

Меч уже опускался, как вдруг рядом появился незнакомец в огненно-красном плаще. Быстро нанёс удар сбоку серебристому всаднику. И пока тело врага пыталось достать мечом двойника Вадима, отсечённая голова, прикрытая металлическим шлемом, улетала куда-то вверх, к небесам. Раздался удар — это изуродованное туловище свалилось на землю. Рядом грохнулась отрубленная голова. Забрало шлема открылось, и он увидел забрызганное кровью лицо пожилого человека. Странно, лицо это показалось хорошо знакомым. Но во сне он не испытывал особых эмоций к такому повороту событий. «Ну, знакомое лицо… Ничего удивительного, мир тесен».

Сзади вынырнул незнакомый спаситель, который спешился и помог подняться.

— Спасибо.

— Сочтёмся! — прокричал тот, быстрым движением вспрыгивая на коня. Красный плащ взметнулся словно знамя. Показалось, что голос нового друга был необычно высоким, почти женским. Но анализировать было некогда. Битва продолжалась.

Он проснулся… Перед глазами стояло лицо убитого рыцаря. Кровь хлестала из перерезанного горла. Но теперь он знал, чьё это лицо. Это был настоятель монастыря, брат Роже. Но почему во сне его двойник назвался Вадимиром? В памяти ожили далёкие, почти детские воспоминания. Кажется, во время путча в Москве у Белого дома странный человек окрестил его этим именем. События жизни оказались завязаны в невероятный клубок, нити которого уходили и в другой, потусторонний, мир. Мысль была тяжёлая, как вериги, и обжигала, словно соль рану.

В келье было тихо, только слышался равномерный стук.

«Это моё сердце», — понял Вадим. Скоро стук затих, сменившись таким же монотонным клацаньем. Вадим вновь провалился в сон.

Он сидел в походной палатке, пытаясь починить лопнувшие ремни седла.

Рядом сидел кто-то похожий на брата Филиппа и монотонно скрёб по лезвию меча наждачным камнем, снимая зазубрины.

— Сигурд! Слышал, нашего командира наградили? — спросил Вадимир.

— Иуду, — не поднимая головы, уточнил тот. — Везёт мужику. Тридцать сребреников выдали.

— Большие деньги…

— А то. Всё потому, что любимый ученик самого Христа. Вот и живёт как у Христа за пазухой.

— Большие деньги! — ещё раз повторил Вадимир. — А что за история вышла у них с Иисусом? Говорят, предал…

— Дурак ты, брат. Он выполнял задание своего учителя.

— Начни с начала и попонятнее, — попросил Вадимир.

— Иисус Христос хотел дать миру своё учение. Но люди недоверчиво относятся к новому. Сын Божий совершал чудеса, воскрешал мёртвых, исцелял прокажённых, открывал глаза слепым и кормил тремя рыбками тысячи людей. Но всегда находились скептики. Мол, мёртвый был ещё жив, слепой притворялся, а рыбу плохо сосчитали. Вот они с Иудой и решили, что мученическая смерть и воскресение убедят маловеров. Иуда всё и организовал.