– Он же совсем не такой…

– Потому что прямо от пчелки, а не из магазина… – сказалМазур. – Большая разница.

– Ни словечка не поняла, но чуть от смеха не описалась, навас глядя… По интонациям чую, что вы несли грандиозную чушь…

Мазур приложил палец к губам. Извлек приемник, включилавтонастройку и, пользуясь моментом, зачерпнул разрезанным пополам огурчикоммедку прямо из горшочка. Шизики они тут или нет, а покушать любят и толк знают…

– Ничего больше не трогай, – остановил он девушку,когда та потянулась к желтым большим яблокам. – Он жрал только огурцы имед…

– Думаешь…

– Тихо!

– Анахорет вызывает Боярина, – внятно раздалось изкрохотного динамика. – Анахорет вызывает Боярина, прием…

Они замерли, ловя каждый звук.

– Вас слушают, Анахорет, – раздался в ответ деловитыймужской голос. – Кравицкий на связи.

– Милейший Сергей Михайлович, если вас не затруднит,передайте Боярину елико возможно скорее, что у меня объявились странные гости.Он меня предупреждал в свое время, знаете ли…

– Знаю. Кто? Опишите.

– Мужчина, за сорок. Рост…

Не было нужды слушать дальше. «Ах ты, сука, – успелподумать Мазур, – то-то понимающие люди шепчутся, что «соседи» стоят задоброй половиной этих «Христов», методики обкатывают, надо полагать…» Выключилприемник, сунул его в карман и взмыл с кресла.

Джен, не особенно и удивившись, нырнула рукой под свитер,извлекла пистолет.

– Вперед, – приказал Мазур и, повесив на плечорасстегнутую сумку, распахнул дверь.

Стороживший в трех шагах от нее «апостол Иона» встрепенулся,с угрожающим видом сделал несколько плавных движений, скорее всего,долженствовавших изображать шаолиньскую «школу змеи». Все это были чистейшейводы прибамбасы, сиречь выдрючиванье – в чем Мазур убедился буквально через трисекунды, без усилий поймав запястье «апостола», вывернув ему руку и прижав ксебе спиной. Приложил ему к горлу лезвие ножа и шепотом приказал:

– Веди к Варфоломею, сука, а то… Ну?

– Небеса тебя накажут, сын войны…

Похоже, этот искренне верил во всю здешнюю муть – но не быловремени мягко и душевно проводить среди него должную пропаганду. Мазур прижаллезвие – чтобы расслоило верхний слой кожи и появилась кровь. Почувствовавболь, «апостол» по-детски взвизгнул:

– Не надо!

– К Варфоломею, мразь!

Джен, озираясь, замыкала шествие. Никто им так и не попалсяпо пути. Поворот, лестница на второй этаж, повсюду их дурацкие иконы… И надо жебыло угодить в это логово, мимоходом упрекнул себя Мазур, как по ниточке вышли…

– Постереги его, – бросил он Джен, распахнул дверь.

Варфоломей, пристроив наушники на гриву, сидел перед пультомнебольшой, но мощной рации (над которой висела очередная икона, изображавшаянекую помесь лемура с орангутангом, облаченную в оранжевую мантию). Он все ещеговорил:

– .„волосы темные, до плеч, одета…

– Эй! – окликнул Мазур.

Варфоломей обернулся и отчаянно завизжал в микрофон:

– Помогите!

– Стих, – сказал Мазур, даже не дернувшись вырвать унего микрофон – все равно поздно. – Шасть ГПУ к Эзопу—и хвать его за жопу.Мораль сей басни ясен – не надо больше басен…

И точным ударом ноги отправил вскочившего Учителя в угол.Наушники слетели у него с головы. Мазур неторопливо выдвинул плечевой упоравтомата и с чувством прошелся им по рации, вмиг превратив в абстрактнуюскульптуру. Погасли лампочки, разлетелись обломки пластмассы, в завершениеМазур вырвал из разъемов все провода, какие нашлись. Оторвал один вовсе,обмотал шею Учителя и ласково спросил:

– Удавить?

Тот отчаянно замотал головой. Волосы полезли в глаза Мазуру.

– Погоны носишь, сука? – спросил Мазур.

– Меня заставили… прилепились к благому делу… уловив в сетисвои на слабости натуры…

– Где Боярин? – спросил Мазур.

– В Шантарске… Меня предупреждали о вас, не о вас конкретно,о выходящих из тайги… особенно о тех, чей вид отличается от обычных странниковв местах сих… И напоминали не единожды, в последние дни особенно…

– Оружие есть? – спросил Мазур. – Или какая-тоохрана?

– Ничего и отдаленно похожего… – прохрипелВарфоломей. – Пойми ты, я уловлен в сети и в марионетку превращен, нодуховные мои чада не ведают…

– Крепенько это в тебя въелось, – не без одобрениясказал Мазур. – Чтобы и на блиц-допросе нести свою херню…

– Молю вас…

Мазур отмахнулся. Отпустил Варфоломея, огляделся ирешительно принялся кромсать ножом на длинные полосы алый балахон Учителя,сделанный из натурального плотного шелка. Варфоломей ежился, сидя на корточкахи задрав руки вверх, словно на примерке у портного. Следовало бы вырубить его,но Мазур пожалел – еще перешибешь пополам сморчка…

– Ну вот, – сказал он, уложив связанного Учителя на поли подхватив оставшиеся полоски. – Лежи и медитируй, а я взмываю в астрал…

В коридоре он столь же быстро связал «апостола». Джен,стоявшая на страже с пистолетом наизготовку, спросила:

– Настучал?

– Ага, – кивнул Мазур, поднимаясь с корточек. Повесилавтомат на плечо. – Все, сматываемся. Посмотрим, что у них есть в гараже.

В коридоре было тихо и пусто. Издалека доносились нежныепереливы флейты, выводившей тот же незатейливый мотив.

На востоке нежными акварельными красками светиласьзолотисто-алая полосочка восхода, небо было прозрачно-голубым, невероятночистым, и зеленое море тайги выглядело только что сотворенным, юным. Парасидела под могучим выворотнем, у тихо булькающего таежного ключа с чистейшейпрозрачной водой, и головка девушки доверчиво прильнула к груди мужчины…

Под рукой стоял снятый с предохранителя автомат, и тут жележала сумка с бесценным багажом. Увы, несмотря на небывалое очарование восхода,для лирики и романтики как-то не находилось места – Мазур с Джен дремали,прижавшись друг к другу, после выматывающих ночных блужданий, начисто забыв,что природой вокруг можно любоваться, а меж мужчиной и женщиной есть некоторыеинтересные различия, способные служить любви и удовольствию.

Он в очередной раз открыл глаза, глянул на часы, на тайгу –и безжалостно растолкал девушку Когда она начала по-домашнему разнеженно, неоткрывая глаз, отмахиваться и отодвигаться, намочил платок в ледяной воде иприложил к ее лицу.

Вот тут она мгновенно встрепенулась: