– Бензинчику маловато, – сказал Мазур. – Неговорю, что не хватит, но маловато… Да, а Козырь-то, судя по всему, так там икукует.

– Кто? И где?

– Тьфу ты, – сказал он. – Все время забываю, чтоты не понимаешь ни словечка… На твоих глазах развернулась сущая драма…

– Ну, это-то я поняла… Можно неприятный вопрос? – Да?

– У вас что, вся армия…

– Ты это брось, – сказал Мазур. – Не настолько жемы превратились в Верхнюю Вольту… По-моему, в отдаленных гарнизонах испоконвеков все обстояло одинаково. Под любыми широтами.

– Извини, я не хотела…

– Да ладно, – усмехнулся он. – В конце концов… Чтоты думаешь о сыскарях из секретной службы вашего министерства финансов?

– Эти-то? – с невыразимым презрением протянулаДжен. – Жалкое подобие секретной службы, но самомнения хоть отбавляй,смеют себя конкурентами считать…

– Ну вот, тогда ты меня прекрасно поймешь, – сказалМазур. – В конце концов, все это, – он очертил широкую дугу левойрукой, – все это – сухопутные войска. И с точки зрения морского офицера…Иного от них и ждать не следовало. Пехота-с.

– А у вас все прекрасно?

– Ну, мы все-таки флот… Как самочувствие?

– Могло быть хуже, – дипломатично сказала она. –Отдохнула немного, полежала под крышей, хотя отдых был, надо сказать, полонсамых ярких впечатлений…

– Но было весело… – сказал Мазур.

– У меня уже все путается, – призналась она. – Ужене понимаю, сплю или вокруг реальность. Трупы, бег без памяти, коллеги предают…

– Он тебе, кстати, дома сможет напакостить? – спросилМазур.

– Да уж наверняка попытается. А я-то, дура, ломала голову,зачем мне дали дублирующий канал для подачи отчета…

– В обход Маллисона?

– Ага.

– Кто-то у вас умный сидит, – сказал Мазур. –Предусмотрел неожиданности. А то и знал. Мы ж с тобой и понятия не имеем, ктоеще в эти игры впутан…

«И не обсуждаем все возможные варианты», – мысленнодобавил он. Он не удивился бы, окажись потом, что Глаголев использовал ихгруппу в качестве приманки, а тем временем другие хваткие ребята без лишнегошума изымали из каких-то далеких сейфов еще один комплект кассет, пока заМазуром с Джен, высунув язык, гоняются натасканные гончие. И даже не возмущалсябы ничуть – у войны свои законы…

– И все равно, противно, – пожаловалась она. – Яже его пять лет знаю, он меня и вербовал в колледже…

– Бывает, – сказал Мазур. – Думаешь, мне необидно? Прослужить двадцать пять лет – а потом, едва пало подозрение, на тебяначинают орать последним матом твои же старые сослуживцы…

– Когда это?

– А, ерунда, – спохватился он. – Был такой поганыйэпизод… В общем, зеркальная война. Как справедливо… Стоп!

Он остановил машину, свернув к самым елям, – так, чтопо крыше кабины и тенту заскребли густые ветви, выключил мотор и фары. Покрутилручку, опустив донизу стекло со своей стороны.

– Что такое?

– Тихо. Прислушайся.

Скоро никаких сомнений не осталось – высоко над головой втемном небе прошел вертолетный гул, Мазур высунул голову в окно, нопроблескового огня не увидел.

– Туда летит? – спросила Джен.

– Очень похоже, – сказал он. – Видимо, пронеслисьвперед по дороге, не нашли нас, и у кого-то забрезжили идеи. Ничего, тыпредставь, как они там пытаются хоть что-то вызнать…

Он включил приемник. Хрипели далекие неразборчивыепереговоры, эфир был забит болтовней, как консервная банка селедками, – нуразумеется, поблизости город с его радиофицированными службами, аэропорт…

– Я – «Амыл-четыре», – вдруг выхватила автонастройкачеткую и внятную реплику, произнесенную так громко, словно радист сидел у нихна крыше. – Снижаюсь на «точке», попробую осмотреться, прием.

– «Амыл-четыре», разрешаю. Соблюдать предельнуюосторожность, не раскрываться. Полная конспирация, Амыл, вокруг не продохнутьот конкурентов…

– Это еще кто на нашу голову?! – проворчалМазур. – Видеоманы, мля…

На что-то еще надеясь, он то притаптывал педаль газа, топробовал снижать передачу. Напрасно, мотор чихал все чаще, на миг становясьмертвым слитком железа, машина дергалась, как кот, которого помимо его желанияволокут куда-то за хвост. И заглохла окончательно. Если верить стрелочке,горючее еще оставалось, но, сколько Мазур ни терзал стартер, мотор незаводился, и он отступился в конце концов, боясь посадить аккумулятор.

Задремавшая было Джен открыла глаза:

– Сломались?

– Ага, – сказал Мазур без особого раздражения. –Ну да нам не привыкать… Выйди, пожалуйста. Кабину придется поднимать…

Он предварительно обыскал все в поисках инструментов – но изтаковых обнаружил лишь обшарпанный гаечный ключ двенадцать и четырнадцать,обломанный на конце напильник и огромный штопор с деревянной ручкой. Его ножсгодился бы в качестве ножниц по металлу и отвертки, но вот гайки отворачиватьприспособлен не был – спецназовские инструменты не годятся, чтобы чинить какиебы то ни было агрегаты, ибо приспособлены для прямо противоположных действий…

Проводка вроде в порядке, свечи исправно давали искру. Унего давно уже зародились подозрения, что засорился жиклер, – нокарбюратор голыми руками не снять…

Опустив кабину на место и пнув совершенно неповинную ваварии покрышку, Мазур залез в кузов, где сидела Джен, вытер о брезентиспачканные руки – двигатель не протирали лет сто – и устало сообщил, усевшисьрядом:

– Пациент скорее мертв, чем жив.

– Так серьезно поломались?

– Может, и не особенно, – сказал он. – Ноинструментов нет никаких, бесполезно… Тебя, случайно, не учили чинитьавтомобильные двигатели без инструментов?

– Нас их вообще чинить не учили.

– Америка… – проворчал Мазур. – В общем, вариантов унас немного. Или оставаться, или идти… Оставаться совершенно бессмысленно –попутных машин ждать нечего, а вот погоню дождаться можно запросто.

– А если идти, то куда?

– Подержи фонарик, – сказал он, разворачивая карту –Возьми процессор, квадратную клавишу слева нажми… Ага. Мы примерно вот здесь.Условно говоря. С допуском примерно километр-полтора для любого направления –техника наша столь ювелирно не работает и не привыкла каждую елку считать, даетлишь азимуты и общее приближение…

– Что ты задумал?

– А?

– Я тебя уже начала понимать, ты знаешь, – сказалаДжен, – как только ты принимаешься болтать сам с собой, совершенноненужные подробности нанизывать – значит, уже определил для себя какую-то идеюи просчитываешь ее мысленно…