давал слушать проповеди, хан Кучум так воображал себе лунный календарь на месте Ачинска, некоторые корейцы представляли так форму потока пыли, которая поднимется в месте военного инцидента их феодальных группировок, Лжедмитрий I — реакцию тела на переход в католицизм, вьетнамцы — форму отверстия от падения династии Маков, жители Вильно — процесс преобразования иезуитской коллегии в университет, протестанты-диссентеры так видели Божью кару, которая обрушится, если они получат доступ к должностям актом о религиозной терпимости, французам приходило в голову подобное, когда в лавках начали предлагать одну из частей «Дон Кихота» Мигеля де Сервантеса в переводе Сезара Удена, первые заключённые Иргенского острога — фигуру коменданта, утонувший во времена Иисуса юнкер — медленно опускающуюся, распластанную водами плащаницу, Филипп де Коммин — обыкновенную сеть желудочных извержений Карла Смелого, птицы, летящие прочь от поля битвы — очертания Амброзианской базилики.

Атмосферные перемены, понижения и взлёты всяких известных только приват-доцентам Межевого института показаний, бой температур, опускание розы ветров и насилие над ней там — всё это сплелось над трактом. Кислород Земли сгустился, некто влиятельный словно с того света призывал к жизни силы физики электричества. Серия катастроф в стратосфере, исход флогистона из выколотой окрестности, качка резервуаров с ртутью, что лишали равновесия всё сущее, обратный прорыв тропосферы ледяными иглами Вафтруднира и Ангрбоды, столкновение фронтов воздушных масс, разыгравшийся сноп люминесценции, смешение барометрических формул, расхождение птиц и призраков в нивелировании, нестабильность лимба, незримая циркуляция всего мира — силы природы порождали виды, бывшие или нет на самом деле, напугавшие даже такого прожженного и скованного предрассудками пацана, как Зодиак. Он взирал с внутренней тревогой, с толикой отрешённости и внешним спокойствием, будто на тракте и должно быть нечто такое, а его дело тащить воз с товарищами и добычей и не упасть в снег.

Обсуждая предполагаемые альтернативы схрона, они выбирали между бегством в иную губернию, ночлежкой на Сухарёвке, системой Воронцовских пещер, солькурскими соляными лабиринтами и одесскими каменоломнями. Пани Монику время от времени сменял Ябритва, изрезанного Полтергейста было решено освободить от упряжи вовсе, он рвался, однако с большой вялостью, он же тащил бессменно, опустив голову, обнаруживая холодный душ в бездумном упорстве. Снег шёл мелкий, не хлопьями, как могло бы быть при потеплении. По ночным улицам и после по тракту тащились медленно, с упорством ледокола «Пайлота», удлиняя не навигацию только, а собственный жизненный путь на несколько месяцев или лет. И тогда снег перед глазами начал плавиться и сиять.

Противореча самой своей эссенции, накануне сорвавшись с этим делом после того, как шесть месяцев «капли в рот не брал», сбивчиво опровергая собственные, только что данные опровержения на всякого рода маловажные для дела подробности, путаясь в терминологии арестных действий, назвав кандалы описью имущества, обозначая вещи не своими именами, запинаясь и не умея внятно высказать свои мысли и общего водораздела с Л.К., Прохоров вещал, а многоопытный агент третьего отделения Собственной Е. И. В., как мог, понимал его и делал пометки.

В башне, имевшей прямой выход на стену, почти не прекращались совещания, смотры и консультации, имплицитно и так. Для более простого обращения с данными всем были присвоены условные обозначения. Он предложил систему, использовавшуюся войсками Набопаласара в годы войн за гегемонию в Передней Азии. Арестные команды назывались: НО1, НО2, НО3, НО4, НО5, НО6, НО7, НО8, НО9, НО10, НО11 и НО12. Чтобы избежать путаницы с ними, Л.К. посоветовал разграничить чётные и нечётные, нечётные назвать криптоНО. Группы следователей: норд 1, норд 2, норд 3, норд 4, норд 5, норд 6, норд 7, норд 8, норд 9, норд 10 и норд 11. Связные назвались квазинордами от 1 до 9. Высочайшие связные — криптонордами от 1 до 15: слишком уж много московских чиновников хотели знать о ходе операции. Компендибусы — как их именовал Л.К., лучше не сообщать — получили обозначение НОхО1, НОхО2 и так до девяти. Пресс-атташе, для поддержания слухов в московских газетах — НОаО1, НОаО2, НОаО3 и НОаО4. Плакальщики с НОгсО1 по НОгсО7 и казачьи отряды с квазиесаул 1 по квазиесаул 6.

Москва лежала перед ним, самая несогласованная в империи паперть, мортидо, инстинкт смерти, удачно спланированные полипы на четырёх речных петлях, крыши и в них специфичные отверстия, спаянные в систему для разных неволь и интересов, архитектурные вершки и корешки, обуславливающие житейские классы, даже вне табеля. Особы рангов с четырнадцатого по десятый на одно лицо, лишь больше или меньше испиты, начавши на государственной службе с коллежских регистраторов раньше, чем им сообщили, что именно они должны регистрировать и как лучше проворить это под мухой. Они выходили под фонари, сперва имея цель, кричали, потеряв её, сцеплялись с дворниками, пробирались наощупь через участки абсолютной тьмы, сто раз ограбленные, бродили до рассвета, превращались в ледяные статуи на скамейках от Зоологического сада на западе до Рогожского кладбища на востоке, ложились головой на Нескучную рощу, чтоб ещё и помочь транспортной системе, когда их понадобится вывозить. Иногда удавалось в схватке с привратником завладеть свистком, и тогда ночь летела как на огненной колеснице, заканчиваясь битьём витрин, кровавыми мозолями на ногах, поиском истины в цепочках следов, полузанесённых метелью трупах в мундирах, от такого, бывает, быстро трезвеешь, в особенности если персонаж известный, искусственное освещение сходит на нет, как и кураж, надежда, чувство сначала местечкового — но зависит от длины ночи — всемогущества.

С биноклем на стене Л. обозревал всё, высматривая спешащих с докладом квазинордов либо криптонордов, их было решено бросать в пользу расследователей, если все квазинорды состояли при деле. Иногда виделись компендибусы, если бы он лучше знал, кто из кого к какому компендибусу приписан, мог бы прогнозировать арест того или иного фигуранта. Поступали сведенья, сразу отправляемые к Л.К., он носил лично. Тот неохотно покидал башню, предпочитая составлять схемы, склоняясь над бумагами в их кабинете, ещё и ещё пересматривая таблицы вероятностей и сверяя их с имевшимися прогнозами. Л. возвращался на стену, приманивал репортёров, спуская тем сеточную сумку со свитками, исписанными зашифрованными официальными комментариями, с уполовиненными початками чинквантино, из которых торчали шифрограммы «Земли и воли», с бутылками, выловленными в разное время на разных меридианах, там, вроде, перекатывались мольбы о спасении и иные сообщения, с набором мало подходящих друг к другу форм, ржавые части польских доспехов, валявшиеся в башне и несколько серебряных крестов с распятой фигурой. Но чьей? Из вышеперечисленного репортёры завладели парочкой Иисусов и сетью, но для операции требовалось само по себе их внимание, его приходилось время от времени подогревать.

Сбиваясь и перебивая, подхватывая невольно