Отправив Василия Чадуева и Семена Щеголева из Сечи, кошевой атаман Иван Серко вслед за этим отправил в Чигирин войскового товарища Стефана Белого с 25 товарищами к гетману Дорошенко. Цель этого посольства раскрывается в письме войскового судьи Стефана Белого, писанном 7 апреля 1674 года из города Чигирина на имя знатного запорожца Григория Пелеха с товарищами, находившегося под региментом Самойловича. Письмо это передано было посланцем Белого не Пелеху, а городовому казаку Дубяге, и от Дубяги попало в руки Самойловича. В нем было сказано, что Белый и его товарищи присланы в Чигирин к Дорошенко по воле кошевого атамана Ивана Серко и войска запорожского низового; в Чигирине они должны были сказать, что кошевой и все войско запорожское на общей раде постановили быть в единомыслии и в братолюбном совете с господином гетманом Петром Дорошенко для того, чтобы и между украинским войском, и между всеми украинскими городами не было никакого замешанья и кроворазлития. Поэтому Белый советовал Пелеху прекратить загоны под городами, оставаться в полном спокойствии и не препятствовать всем желающим идти в Чигирин к гетману или к своим родичам, чтобы тем сохранить в целости весь свой народ в случае прихода общего неприятеля, врага православной веры и казацких вольностей. Прочитав и «выразумев» все изложенное в письме Стефана Белого, гетман Иван Самойлович немедленно отправил это письмо в Москву. Царь отвечал гетману грамотой, в которой писал, что о ссылке Серко с Дорошенко ему по гетманскому письму теперь все известно; известно также и то, что в Москву едут посланцы Серко из Сечи, а когда они придут в Москву и когда объявят о своих делах в приказе Малой России, тогда обо всем том царь прикажет известить гетмана[735].

Вслед за посланцами, отправленными к гетману Дорошенко, Серко отправил посланцев к Самойловичу. И здесь целью посольства было то, чтобы соединиться всеми силами и действовать сообща против грозных врагов. Но гетман Самойлович, едва успели прибыть к нему посланные из Сечи казаки, приказал заключить их в тюрьму и никуда не выпускать, а потом, согласно царскому указу, «жестоко приказал не дерзать никому в Запороти идти и хлебных запасов провожать туда»[736]. Узнав об этом, Серко написал два просительных письма, – одно от 23 мая к священнику Тимофею Самойловичу; другое, от 28 мая, к князю Григорию Григорьевичу Ромодановскому, воеводе белгородскому. Обоих Серко просил подействовать на гетмана, чтобы он, дав свободу запорожским посланцам, вернул их назад в Сечь[737] и не считал бы запорожцев своими врагами: «Князю Григорию Григорьевичу Ромодановскому, благодетелю, нижайшее поклонение препосылаем и уведомляем, что я, кошевой, и все войско запорожское, по обещанию нашему, желаем верно служить великому государю, пока свет будет светить. Только сомнение нас берет и помехой нашим намерениям служит то, что наших послов Ярему Квашу и Грицька Оглоблю уже несколько десятков недель держат в неволе, томят в заключении и никаких полезных нам вестей о том, как бы мы могли противостать против давнего и общего нашего неприятеля, знать не дают, отчего духовный враг и плевосеятель, радуясь тому, начинает между нами вражду распространять. Желая предотвратить эту вражду, хотели мы к вашей княжей милости, ради верности нашей, посланцев наших, товарищей войсковых Лукьяна Нужного и Михайла Креву, послать; через этих посланцев, представив вам по истинной правде, что служба наша его царскому величеству верна и неотменна, мы имели сказать, что чинить промыслов над бусурманами не перестаем и много имеем в настоящее время пойманных языков. Но только опасаемся послать их, потому что не в честь это приходит нам. А что те языки сказали нам на словах, объявляем вам, что крымский хан с ордами имел выйти из Крыма с наступлением настоящего месяца, при Дорошенке же орды, по словам наших послов, не больше 1000 или 1500. И хотя посылали мы послов к Дорошенку, но делали это не для пагубы народа, а из желания соединить и привести всех под высокодержавную и крепкую руку его царского пресветлого величества; что же касается того слуха, будто мы хотели мировую устроить с крымцами, то это чистый вымысел. Просим вашу княжую милость всем тем словам не верить. Извещаем вас, что мы, для освобождения наших христианских невольников, желаем обмен полоняников сделать. Бью челом вашей княжой милости, моему благодетелю, что в моем доме имеется турский и татарский полон; позволь мне взять их на откуп для обмена кровных моих и из неволи тяжкой вызволить, также и посланцев войсковых, раньше да и теперь посланных, изволь, благодетель мой, скорее с подлинными вестями, имеющимися у вас, отпустить, чтобы мы, не имея никакого сомнения, могли стать против общего нашего неприятеля, чего так усердно и желаем, и хочем»[738].

Между тем, когда происходили эти переговоры с Дорошенко и Самойловичем и шла жалоба Серко Ромодановскому на Самойловича, в Москву прибыли, 1 мая 1674 года, запорожские посланцы, Прокофий Семенов и его товарищи, числом 300 человек, по делу о пребывании в Сечи «царевича»[739]. Явившись в столицу, запорожские посланцы подали на имя царя лист, в котором Серко со всем товариществом, называя царя Божиим помазанником, многомилостивым светом и войска запорожского дыханием, извещал, что в Сечи объявился какой-то «молодик», называющий себя царевичем Симеоном Алексеевичем, который, будто бы от обиды, нанесенной ему матушкой-государыней, бежал из Москвы, долго скитался по России, а под конец приехал в Запорожье, где и сохраняется под строжайшим караулом и впредь будет сохраняться до тех пор, пока войско не услышит царского слова, правда ли то, о чем рассказывает Симеон Алексеевич. Вместе с письмом Серко посланцы кошевого подали и письмо самого «царевича», в котором он, называя себя Симеоном Алексеевичем, сыном царя Алексея Михайловича, благочестивым царевичем, бил челом государю на думных бояр за то, что они хотели его уморить, хотя и не успели в том, оттого он и теперь, желая идти к своему батюшке, не идет, чтобы на дороге какого зла не было; жаловался он и на царских послов Василия Чадуева и Семена Щеголева, которые хотели его из пищали застрелить; наконец, писал он царю и о том, что войско запорожское ему верно служит, и просил пожаловать казаков тем, о чем они будут бить челом, для лучшего их промысла над бусурманами, потому что казаки не только в поле побеждали их, но водою прямо в землю неприятельскую приходили и там знатные победы одерживали.

На лист Ивана Серко царь отвечал грамотой, в которой упрекал кошевого в том, что он презрел царскую милость и не исполнил своего обещания, дал вору и самозванцу печать и знамя, прежде приезда в Сечь царских послов не известил о нем в Москву, посылал священника и знатных казаков расспрашивать вора о его личности, без царского указа сносился с Дорошенко, напоминал Серко о годе, дне смерти и месте погребения царевича Симеона Алексеевича и в заключение требовал, чтобы кошевой, сковав самозванца и его вождя Ивана Миюску, прислал бы их, за крепким караулом, в Москву, в залог чего царь оставлял в Москве посланцев кошевого и приказал удержать чайки, пушки, сукна и деньги в городе Севске до присылки самозванца[740].