Ник кивнул. Теперь все встало на свои места. То, что Уилл находил очаровательным, когда ухаживал за Фионой — ее честолюбие и преданность своей работе, — для жены не годилось. Жена должна соблюдать интересы мужа, а не свои собственные. Заниматься его домом. И его детьми.

— Я знал, что так случится, — сказал он. — Надеялся на другое, но просто морочил себе голову. Понял, как только ты сказала мне, что обручилась.

— Ник, это всего-навсего старая чайная, — ответила она с мольбой в голосе. — И крошечный магазин в Челси. Что они значат по сравнению с бизнесом Уилла? Ничего.

— Послушай себя! Сама знаешь, что это чушь. «Чайная роза»… «ТейсТи»… это не ничего. Совсем даже не ничего. Они — это ты. Ты создала их.

— Ник, для него это ничто. Он говорит, что не хочет, чтобы я так много работала. Что он будет заботиться обо мне. Обеспечивать меня.

— Фиона, но ведь это была твоя мечта. Научиться бизнесу у своего дяди. Однажды создать собственное дело. Забыла? Ты забыла, как мы говорили об этом на пароходе? Как ты могла отвернуться от своей мечты?

— Тебе не нравится Уилл, вот ты и говоришь так.

— Конечно, мне нравится Уилл. Он очень хороший человек. Но типичный мужчина. Хочет подавить именно то, что привлекло его к тебе: твой дух, твой огонь. И он добьется своего. Уже добился. Это не ты. Не та Фиона, которую я знал. Ты бросила все, ради чего она работала, все, что она любила, просто потому что кто-то велел тебе сделать это. От прежней Фионы не осталось и следа.

— Не понимаю, почему ты так строго меня судишь, — грустно сказала девушка.

— А я не понимаю, почему ты лжешь. Когда я болел, ты заставила меня поклясться, что я не буру тебе лгать. Ни в чем. А теперь лжешь сама.

— Лгу? — воскликнула она. — Ник, я не лгу. И не буду.

— Нет, лжешь! — крикнул Сомс, заставив ее вздрогнуть. — И мне, и себе!

Он подошел к окну и посмотрел на улицу. Ник кипел от гнева. Он помнил, как чувствует себя человек, делающий то, что должен, а не то, что хочется. Помнил Париж, помнил страсть и восторг, с которыми смотрел на новую картину знакомого художника. Помнил свое возвращение в Лондон и работу над первым проектом — эмиссией акций одной полиграфической компании. Он неделями просиживал в кабинетах «Альбиона», листая гроссбух за гроссбухом, просматривая бесконечные колонки цифр, оценивая основные фонды, доходы и расходы, и чувствовал, что задыхается.

Неужели Фиона всерьез думает, что ей будет этого достаточно? Семьи, дома, материальной обеспеченности? Достаточно, чтобы возместить потерю того, от чего она отказалась? Нет. Может быть, другой женщине этого хватило бы. Но не Фионе. Он знал ее. Знал, что ей необходимо кого-то любить. Глубоко и искренне. А она не любила. Ее слова не имели значения; Ник знал, что это не любовь… Немного успокоившись, он взял пуфик и сел напротив Фионы так, что их колени соприкоснулись.

— Хочешь знать, что я обо всем этом думаю? — спросил он.

Фиона подняла глаза:

— А разве у меня есть выбор?

— Я думаю, что ты вовсе не любишь Уилла. Просто убедила себя в этом, потому что панически боишься, что больше не сможешь полюбить, что никогда никого не полюбишь так, как любила Джо. Поэтому ты клюнула на первого же мужчину, который полюбил тебя. О да, он тебе очень нравится… а какой женщине он не понравился бы? Он красивый, элегантный, богатый и все прочее, но ты его не любишь. Ни чуточки.

Фиона покачала головой:

— Я не верю своим ушам. Ты же сам говорил, что я забуду Джо. Говорил, что полюблю снова.

— И говорю по-прежнему. Просто не верю, что это уже случилось.

— Тебе кажется, — принялась защищаться Фиона. — Ты ничего не знаешь. Не знаешь, какие чувства он испытывает ко мне. И я к нему. Не знаешь, какой он хороший. Не знаешь, о чем мы разговариваем. Как он заставляет меня смеяться. Не знаешь, как нам хорошо вдвоем и какое счастье он мне доставляет.

— Не принимай секс за любовь. Это ошибка, — резко ответил Сомс.

Фиона опустила глаза. Ее щеки вспыхнули. Ник знал, что это грубо и жестоко, но не мог остановиться. Он хотел причинить ей боль. Хотел достучаться до нее и заставить понять правду.

— Я говорила не об этом, — наконец сказала она. — Совсем не об этом.

— А о чем тогда? О деньгах? — Он заставил ее поднять голову. — Да? Если дело только в этом, я могу дать тебе деньги. Чек из отцовского банка прибыл. Почти три тысячи фунтов. Я отдам их тебе. Все. Только не делай этого.

Потрясенная Фиона застыла на месте, и Ник понял, что перегнул палку.

— Мне не нужны деньги Уилла, — тихо сказала она. — Мне нужен сам Уилл. Человек, который любит меня. Тот, который не разобьет мне сердце.

Ник холодно улыбнулся:

— Конечно, он этого не сделает. Просто не сможет. Потому что твоего сердца у него нет. Ты его не отдала.

Он ждал ответа, но не дождался. Несколько секунд Фиона выдерживала взгляд Ника, потом заплакала от гнева и обиды и выбежала из его квартиры, хлопнув дверью.

Бристоу и Брендан обедали в Бауэри. Джо, подперев рукой подбородок, следил за тем, как официантка — неряшливая неулыбчивая женщина в темном платье и грязном фартуке — шваркнула на стол две тарелки со здешним дежурным блюдом: свиными отбивными с вареной картошкой и зеленой фасолью.

— Двадцать пять центов с каждого, — сказала она.

Джо и Брендан отдали ей по квортеру. Официантка, не поблагодарив, сунула деньги в карман, наполнила их стаканы водянистым пенистым пивом, пошла на кухню и стала орать на несчастного мальчишку-уборщика. Она напоминала большинство людей, с которыми Джо столкнулся во время своей первой нью-йоркской недели. Обитатели Нижнего Ист-Сайда были людьми грубыми, битыми и уставшими от постоянной борьбы за существование.

Брендан набросился на отбивную с ножом, но Джо ковырял свою без всякого аппетита.

— Что с тобой? Почему ты не ешь? — удивился Брендан.

Бристоу пожал плечами:

— Наверное, недостаточно проголодался.

— Ты найдешь ее. Прошло всего несколько дней.

— Не несколько дней, а неделя, — со вздохом ответил Джо. — Целая неделя, а толку никакого. Полицейский, с которым я разговаривал, посоветовал обойти Шестой округ, к югу от Уокер-стрит. Сказал, что там полно ирландцев. Я прочесал весь этот чертов квартал, но без толку. Нашел дюжину Финнеганов, в том числе двух Майклов, но оба оказались не теми. Еще один коппер, которого я встретил, отправил меня на Вест-Сайд, в квартал, который называется Челси, и в какую-то Адскую Кухню. Но велел быть осторожнее, особенно в районе Тридцатых улиц; мол, район там бандитский. Я волнуюсь за нее. Ничего не могу с собой поделать. А вдруг мне не удастся найти ее дядю? А вдруг она живет где-то сама по себе? Она не знает, что такое большой город. Никогда не бывала за пределами Уайтчепла, пока я не свозил ее на Вест-Энд. Фиона — совсем девчонка, а ей нужно заботиться о младшем брате. Наверное, живет в какой-нибудь захудалой комнатушке этой самой Адской Кухни. О господи, Брендан, там ее съедят живьем. А вдруг я жестоко ошибся, и она вообще не в Нью-Йорке?