Мадам Эжени вплыла в комнату с коробкой в руках. За ней шла Симона с платьем. Увидев валявшийся на полу корсет, мадам остановилась как вкопанная и посмотрела сначала на залитое слезами лицо Фионы, а потом на Мэри.

— Нервы, — прошептала Мэри.

Мадам понимающе кивнула, а потом обратила взор на Фиону.

— Посмотрите, chérie[58], что вам прислал будущий муж. — Она открыла футляр и достала умопомрачительное жемчужное колье с бриллиантовым медальоном в центре. У Фионы глаза полезли на лоб. Мэри и Мадди ахнули. — Из Парижа. От Картье. В тон платью. Потрясающе, правда? Примерьте. — Она застегнула колье на шее Фионы. — Мужчина, который посылает такие вещи… — Мадам пожала плечами, показывая, что у нее нет слов. — Женщине, у которой есть такой мужчина, не из-за чего плакать.

Фиона посмотрела на себя в зеркало и потянулась к колье как зачарованная. Никогда в жизни она не видела такой красоты. Уилл был так щедр к ней, так добр, так внимателен… Несколько недель назад она познакомилась в Гайд-парке с детьми Уилла и восхитилась жемчугами Эмили. Уилл подслушал этот разговор и теперь подарил ей собственные. Уилл добр к ней, Эмили добра к ней, и вся его родня тоже. Даже Уилл-младший старался быть гостеприимным. Мадам была права. Большинство женщин не стало бы плакать днями и ночами, если бы им предстояло выйти за такого мужчину, как Уилл. Что значит какая-то дурацкая чайная по сравнению с его любовью к ней? И ее любовью к нему? «Я люблю его, — твердила она себе. — Что бы там ни думал Ник».

Она повернулась к мадам, поднявшей злополучный корсет, и послушно развела руки в стороны. Когда с корсетом было покончено, Симона осторожно сняла с вешалки платье — тоже подарок Уилла — и помогла Фионе надеть его. Однажды Фиона его уже примеряла и приехала сегодня, чтобы удостовериться, что никаких переделок не требуется. Мадам застегнула пуговицы на спине, разгладила лиф, одернула подол, потом сделала шаг назад и улыбнулась.

— Идеально! Я всегда говорила, что чем красивее девушка, тем проще должен быть фасон. Воланчики и рюши нужны только дурнушкам, — добавила она с галльской прямотой. — Для отвлечения.

Фиона повернулась к зеркалу. После знакомства с Уиллом она купила себе несколько красивых платьев, но по сравнению с этим они казались тряпками. Это великолепие было цвета слоновой кости и состояло из бельгийских кружев, тщательно пришитых к шелковому футляру и украшенных тысячами мелких жемчужин. Мадам отвергла уже приевшиеся рукав фасона «баранья нога»[59], высокие воротники, пышные складки и посоветовала Фионе более простой силуэт, только начавший входить в моду. У платья были квадратное декольте, подчеркивавшее изящную шею, рукава в три четверти, широкий атласный пояс цвета слоновой кости с застежкой из шелковых роз и красивый шлейф длиной от талии до пола. К нему полагалась белая тюлевая фата, заканчивавшаяся у края подола. Посмотрев на себя в платье, украшениях, с волосами, собранными на макушке, Фиона увидела в зеркале не девушку, а молодую женщину, которая вскоре станет женой.

— Старая галоша, да ты просто красотка! Я едва узнал тебя.

Она резко обернулась, вскрикнула: «Ник!» — и широко улыбнулась, впервые за несколько недель. Сомс стоял, опершись о косяк, держа в руках шляпу, с печальными глазами. Фиона побежала к нему, но остановилась в нескольких шагах.

— Я думала, ты не придешь… думала…

— Глупая старая жаба. Конечно, пришел бы, — ответил он.

Они стояли так несколько секунд. Фиона крутила кольцо на пальце, Ник рассматривал ленту на шляпе.

— Я не хотел… — начал он.

— Все в порядке, — ответила она, и вопрос был исчерпан.

Ник посмотрел ей в глаза.

— Мир? — с надеждой спросил он.

— Навсегда. — Фиона с трудом перевела дух и крепко обняла его. Объятия разомкнулись не скоро.

Мадам повернулась к Мэри и Мадди.

— Это муж? Он еще не должен ее видеть!

— Нет, это ревнивый бойфренд, — усмехнулась Мадди.

— Я все слышал, Мадди! — злобно крикнул Ник.

— Quelle dommage[60], — сказала мадам. — Какой красивый мужчина. Свадебные фотографии будут очаровательными. И дети тоже.

Джо в секунду проснулся и увидел над собой веснушчатое личико.

— Я нашел ее. Говорил, что найду, правда? — воскликнул Эдди, усевшись на край кровати. — Сказал, что найду, и нашел!

— Кто его убьет, ты или я? — проворчал с другого конца комнаты Брендан. Было шесть часов вечера, и он лег подремать, всласть намахавшись за день киркой. Джо тоже набегался по улицам и рухнул замертво. Сейчас он приподнялся на локте и стал слушать мальчика.

— Майкл Чарльз Финнеган. Дуэйн-стрит, пятьдесят четыре. Торговец мукой, — начал Эдди. — Я ходил на пристань, и один возчик, который доставляет товары в магазины, сказал мне о нем. Он ирландец, но приехал в Нью-Йорк из Англии, как вы и сказали. И племянница у него есть! Я спросил, не зовут ли эту племянницу Фионой, и он сказал, что да, так ее и зовут.

Джо тут же сел:

— Эдди, повтори, где живет этот человек!

— Дуэйн-стрит. Номер пятьдесят четыре. Недалеко от Бродвея.

— Отличная работа, парень. — Джо потянулся под кровать за ботинками.

— Это она, да? — моргая, спросил Брендан.

— Должно быть, — ответил Джо.

— Ты прямо туда?

— Ага.

— Удачи тебе, дружище.

— Есть и еще один, — сказал Эдди, когда Джо начал завязывать шнурки. — В Челси. Старый коппер, который ходит по нашей улице, говорит, что знает одного Майкла Финнегана из «Изумрудного общества». Говорит, у него в Челси была бакалея. Впрочем, он не уверен, что этот Финнеган еще там. Говорит, его магазин забрал банк. Я могу сходить туда за вас и посмотреть, на месте он или нет.

— Вряд ли понадобится. Я уверен, что Дуэйн-стрит — тот самый адрес, который мне нужен, — сказал Джо. Но увидев погасшее лицо Эдди, понял, что мальчик надеялся на новую работу. Он дал ему квортер и послал в Челси. Эдди исчез в ту же секунду, громко хлопнув дверью и заставив Брендана разразиться ругательствами.

Джо отстал от Эдди всего на несколько секунд. Он сгорал от нетерпения, уверенный, что Майкл Чарльз Финнеган — именно тот человек, которого он ищет. Уверенный, что через полчаса он увидит Фиону. Свою девушку.

Бристоу бежал на запад по Кэнал-стрит, и у него дрожали руки. Приходилось пробиваться сквозь толпу работяг, возвращавшихся с работы. Он нервничал. Точнее, дрожал от страха. Что скажет Фиона, когда увидит его? Она его не ждет, это уж наверняка. А вдруг прогонит? Откажется разговаривать? Он знал, что причинил ей страшную боль. Скорее всего, она и смотреть на него не захочет, не то что простить.