Разбросанные по дому коробки с презервативами вызвали заливистый смех. Почти до колик. Резинки были в каждой комнате, даже на крыше.

Пожалуй, стоит сказать им, где стоит коллекционный виски.

Только немного позже.

Я вернулся в спальню, прихватив три бутылки воды. Две бросил в кресло, одну положил у кровати, укрыл Кристин, стянул с себя одежду и повалился рядом, в этот раз даже не подумав о том, чтобы открыть дверь на террасу. Сейчас я был готов захлебнуться и утонуть в запахе Кристин, сейчас хотелось им пропитаться насквозь, хотелось, чтобы и она пропиталась моим. Проникнуть под кожу, в кровь, привязать к себе настолько крепко, насколько возможно.

Инстинкты – тоже дрянь. 

Мохнатый садист внутри наконец-то немного успокоился. Ну еще бы… Самка, которую он хочет, в его логове. Придурку для счастья многого не надо. По крайней мере, пока. И это действительно радует.

Я не собирался спать, обнял Крис, устраивая на своей груди, скользнул губами по ее губам, просто потерся, шумно и жадно дыша, и прикрыл глаза всего на миг.

Но…

Но, видимо, сказались трое суток без сна, меня отключило будто щелчком пальцев.

А проснулся от того, что почувствовал тяжесть на собственных бедрах, острые коготки – на ребрах.

Кристин сидела на мне, почти невесомо водила пальцами по бокам, рассматривала. Простынь обмоталась вокруг стройных ног, скрыв самое сокровенное, на щеках – легкий румянец, голодные мерцающие глаза. Немного растрепанная, но… такая сосредоточенная, увлеченная, с обнаженной грудью и твердыми сосками.

Да я убить был готов за это зрелище.

Как видение.

Очень горячая. Очень… моя!

Она коснулась рукой моей груди, дотронулась до соска, провела выше, пальцами правой продолжая выписывать одни ей понятные узоры на ребрах, и не сводила с меня обжигающего, острого взгляда, следя за собственными движениями.

- Ты очень красив, Конард, - прошептала волчица. – Идеален настолько, что даже страшно. И мне нравится смотреть на тебя, ощущать под пальцами твою кожу, мне нравится, что твои глаза сейчас как адское пламя, мне нравится чувствовать тебя под собой, чувствовать твой запах.

- Я знаю, - кивнул, не сдерживая улыбки. – У тебя очень выразительные глаза, у тебя очень открытая волчица.

- И пусть сейчас я не совсем соображаю, что несу, и, возможно, потом мне будет неловко, - словно не замечая моих слов, продолжила девушка, - но… я все-таки скажу. Я рада, что это именно ты, я желала, чтобы это был именно ты. Я хочу тебя. Всегда хотела тебя.

Я немного приподнялся, обхватил Крис рукой за шею сзади, притягивая к себе, слегка пошевелил бедрами, в надежде хоть немного ослабить давление, желание.

- Это я тоже знаю, - прохрипел, втягивая нижнюю губу Кристин в рот, выпивая, проглатывая ее рваный вдох.

У нее очень вкусные, очень сладкие губы. Мягкие, полные, нежные, как маршмеллоу, как лучшая во Вселенной карамельная вишня.

И Кристин сама как грех, как порок, как желание: горячая, податливая, немного сумасшедшая, очень страстная и отзывчивая, нетерпеливая, почти яростная. Жаркая.

Ее пальцы зарываются мне сзади в волосы, царапают кожу на затылке, она подается неосознанно, едва заметно вверх и вниз, трется о мою кожу полная грудь. А я все еще не могу оторваться от сладких губ, набрасываюсь, покусываю, сжимаю.

Мне хочется сожрать Кристин Хэнсон, вмять в себя и в матрас. А когда язык все-таки проникает в рот, сплетается с ее, атакуя и завладевая, меня продирает до самого основания.

Я перекатываюсь, перехватываю руки девушки, потому что ее движения снова слишком быстрые, слишком порывистые, слишком… Слишком.

- Нет, маленькая, - говорю, улыбаясь, и встаю с кровати, чтобы дойти до гардеробной, слышу, как она сначала хнычет, а потом раздосадовано, почти зло рычит. Шорох простыней тоже возбуждает. Ее запах снова густой и тягучий, насыщенный. – Если ты будешь меня касаться, если будешь так настойчива, я не выдержу. Ни один волк не выдержит.

- Конард, твою ж…

- Не ругайся, - смеюсь, возвращаясь в спальню, сжимая в руках галстуки. Шелк. Ей не будет больно.

- Макклин… - Кристин почти рычит, хмурится, дрожит тело. – Что ты собираешься де…

Я не даю ей договорить. Почти напуганная, заведенная простым поцелуем, крышесносная.

Она отвечает на поцелуй яростно, вцепившись в мои плечи, приподнявшись на коленях, сжимает волосы на затылке в кулак, прижимается так тесно, как только может. Мешает сбившаяся простыня.

И меня трясет.

Надрывается внутри волк, бесится кровь, вылезают наружу все тайные, грязные желания. Дикие. Бешенные.

Я с трудом отрываюсь от девушки, отдираю себя почти с мясом, перехватываю все-таки руки, которые почти сжались на члене, связываю.

Снова опрокидываю Кристин на спину.

- Конард, мать твою, Макклин, я тебя…

- В этот раз все будет медленно, в этот раз, - я приподнялся над распростертой волчицей, - я оближу каждый участок твоего тела, попробую тебя на вкус везде, узнаю везде…

И снова стон с ее губ.

И натягиваются тонкие путы.

- Тише, маленькая, - я склоняюсь к ее шее, - по-другому пока нельзя.

- Почему?

- Потому что мне очень-очень сложно сдерживаться, - я веду языком вдоль шеи, вдоль синей вены, где так соблазнительно, так искушающе бьется пульс Крис. Вкус и запах ее крови дразнит, манит, от него почти больно, потому что рвется наружу зверь, потому что толкается внутри, впивается когтями в тело. Сладкая боль.

Я спускаюсь ниже по телу извивающейся Хэнсон. Трогательные, тонкие ключицы, ямочка между ними, аппетитная, полная грудь. Она сладкая и вкусная везде.

Мне нравится ее кожа под языком, она как взбитые сливки, как домашний крем. Мне нравится, что вслед за движениями моего языка на успевшей покрыться легкой бронзой коже появляются мурашки. Мне нравится, что с каждым моим движением Кристин мечется и стонет все отчаяннее, все громче. Мне нравится, что ее запах – еще насыщенне, словно «подышавшее» вино.

Я хочу, чтобы она коснулась меня, я хочу ощутить ее руки на своем теле, губы – на члене, но… нельзя. И это как выстрел в голову в упор, как разряд тока в поясницу, как иголки под кожей. Выжигает, выбивает.

Я сжимаю грудь девушки, надавливаю на соски, немного сдавливаю их пальцами, и накрываю левый губами.

Как брусника, как мед на языке. Твердый, терпкий, и стоны Крис немного громче.

Клыки давят, дергается под кожей зверь. Ручной монстр совсем скоро перестанет быть таковым. Но я позволяю себе и ему лишь легкий укус в грудь. Хэнсон дергается, дергается сильно, подавая вверх бедра.

- Конард…