Некоторые родители гордятся тем, что позволяют детям думать, будто те сами принимают решения, тогда как на деле все это срежиссированная постановка. Посмотреть со стороны, так это «конструирование согласия», как его называют, вроде бы предлагает автономию, но при этом обеспечивает «гарантию порядка и послушания – самую соблазнительную комбинацию. И все же мы не должны обманываться насчет ее обличья и средств: это метод, призванный оберегать и закреплять интересы власть имущих»[869]. Так описывает это педагог Джеймс Бин, по всей видимости, под впечатлением от поведения политиков, однако его определение ничуть не меньше подходит для родителей. Если мы хотим научить детей делать выбор, надо дать им возможность реального выбора.

Не так давно преподаватель испанского языка средней школы в Висконсине рассказала мне о проблеме, возникшей в одном из ее классов. В желании укрепить социальные навыки учеников и добиться отличной успеваемости по своему предмету она поделила весь класс на пары, чтобы в течение полугодия компаньоны помогали друг другу в учебе. Одна девочка, которой на удивление легко давался испанский, попросила учителя заменить ей компаньона, поскольку тот явно отставал. Учительница не пошла навстречу ее просьбе, однако через какое-то время решила проделать нечто еще более кардинальное: она перестала ставить ученикам отметки по своему предмету.

В конце полугодия пришло время меняться компаньонами, и как же была удивлена преподаватель, когда та девочка спросила, нельзя ли ей и в новом семестре работать в паре с тем же учеником. Видите? Освободившись от гнета оценок, школьница даже начала испытывать удовольствие от того, что помогала товарищу и своими глазами наблюдала, как он подтягивается. Ее готовности помогать ближнему больше не мешало действие внешней мотивации, из-за которой она раньше рассматривала одноклассников главным образом с точки зрения того, как они могут повлиять на ее шансы получать отличные отметки.

Мораль этой истории, я думаю, в том, что, если мы хотим, чтобы дети проявляли отзывчивость – или, в данном случае, стали частью сообщества, научились брать на себя ответственность и делать выбор, – мы обязаны установить такие порядки, которые будут направлять их именно на этот путь, а также устранить все препятствия. Поощрения и наказания активно мешают нашим стараниям добиться чего-либо позитивного в школе и дома. Они сводят на нет наши самые искренние усилия поддерживать в детях приверженность достойным ценностям и подрывают стратегии, о которых говорилось в этой главе (как и в двух предыдущих).

Самый убедительный пример пользы отмены внешнего контроля день за днем подают нам родители и педагоги, которые уже сделали это. Они (и их дети и подопечные) служат живыми свидетельствами, что прекратить добиваться от детей достойного поведения подкупом не только вполне реально, но и в высшей мере желательно. Например, учителя, которые уже стараются создать в своих классах сообщества взаимной заботы и отзывчивости, где дети сообща разрабатывают и принимают решения, иногда говорят, что скорее уволятся, чем вернутся к программе модификации поведения и насильственного насаждения правил.

Я понимаю, что людей, для которых использовать поощрения – дело привычное и само собой разумеющееся, приведенные в этой книге свидетельства ненужности наград могут сильно расстроить. Честно говоря, я очень надеюсь на это. «Означает ли это, что я плохой родитель (учитель)?» – такой вопрос наверняка промелькнет в голове всякого, кто добросовестно руководствовался исходными посылками и практиками бихевиоризма. Мой ответ: любой, кто готов потревожить свой душевный покой, задаваясь подобными вопросами, проявляет те самые мужество и гибкость, которые и должны окружать наших детей. (Конечно, кого-то так и подмывает вместо этого заявить что-нибудь вроде: «Мне нет дела до этих пустяков, о которых, видите ли, говорят ваши исследования: награды работают, и это факт».) Способность поставить под вопрос собственные глубоко укоренившиеся представления и способы действий, пересмотреть подходы, ставшие уже твоей второй натурой, несомненно, возглавит любой перечень достоинств, присущих хорошему родителю или педагогу. А скиннеровская догма увенчает собой любой перечень всего того, что подлежит тщательному анализу и переосмыслению. Плохая новость в том, что мы заплатили колоссальную цену за долгую и безоговорочную веру в бихевиоризм и его подходы. Хорошая новость в том, что мы способны на неизмеримо большее и лучшее.

Книга, только что прочитанная вами[870], впервые опубликована в 1993 году и, наверное, стала первой в истории книгой, отрывки из которой одновременно появились в журнале Parents[871] и в научном сборнике Harvard Business Review[872],[873]. Похоже, что этот факт подтверждает наименее спорное из высказанных в ней утверждений, что в нашем обществе поощрения и награды широко применяются к людям всех возрастов.

Конечно, более дискуссионное утверждение состоит в том, что применять награды не имеет никакого смысла. С самого дня выхода книги я все время стараюсь изобрести более удачные способы обобщить мои аргументы и растолковать смысл собранных данных. Например, меня часто просят объяснить, в чем причина популярности наград, если все свидетельствует, что они дают явный негативный эффект. На это имеется несколько возможных ответов[874], но тот, к которому я постоянно возвращаюсь, связан с базовой ошибкой в представлениях о мотивации. Хотя в этой книге я лишь слегка затронул этот вопрос[875], но пришел к выводу, что это полезно было бы сделать, чтобы четче прояснить суть всей полемики вокруг мотивации. А она сводится вот к чему: большинство из нас, не желая вдаваться в серьезные размышления, полагает, что существует некое явление, называемое мотивацией, такое единообразное свойство, которого у человека может быть много или мало. Уровень мотивации может повыситься или, наоборот, понизиться. Мы предлагаем человеку награду за выполнение чего-либо нужного, поскольку нам представляется, что так он будет больше мотивирован делать то, что от него требуется.