английской художественной литературы, который начинает заявлять о себе в середине 1930-х годов, - "Coming Up for Air" следует читать вместе с некоторыми письмами Оруэлла к друзьям начала 1939 года, в которых он мучительно размышляет о том, как левые должны реагировать на ухудшающуюся международную ситуацию. Герберт Рид, который послал ему копию своего личного призыва к оружию "К свободному революционному искусству", вероятно, был бы удивлен, получив ответ, в котором утверждалось, что пора начинать организовывать нелегальную деятельность, запасаться бумагой и приобретать печатные станки для выпуска антивоенных брошюр: во многих своих предвоенных маневрах Оруэлл кажется гораздо ближе к современному анархистскому мышлению, чем к левой ортодоксии. Во втором письме упоминается журнал Revolt, который примерно в это время выпустил полдюжины номеров, и встречное предложение Рида о том, что абсурдно готовиться к подпольной кампании сопротивления до того, как вы узнаете, за что вы выступаете, было отклонено. Люди, которые не подготовились, просто окажутся беспомощными, когда что-нибудь случится, настаивал Оруэлл.

Он был благодарен "за то, что оказался за пределами Англии во время военного кризиса", сказал он матери Ричарда Риса леди Рис, которой он написал в поисках новостей о ее сыне, о котором в последний раз слышал, что он служит водителем скорой помощи в Барселоне, но теперь, спустя пять месяцев пребывания в Марокко, он тосковал по дому. Как бы они с Эйлин ни наслаждались неделей, проведенной в Таддерте, высоко в Атласских горах, наблюдая за жизнью берберов ("Они довольно интересные люди, очень простые, все свободные и равные, очень грязные, но великолепные на вид , особенно женщины"), они уже планировали свое возвращение: "примерно в начале апреля", - сказал он леди Рис. В конце концов, они остановились на 23 марта, намереваясь вернуться в Англию неделей позже. "Так что постарайтесь оставить день или два свободными через несколько дней после 1 апреля", - наставлял Оруэлл Лидию Джексон в письме, сообщая ей об этих приготовлениях. И снова о мотивах, побудивших его отправить это непрошеное письмо, можно только догадываться. Нет никаких доказательств того, что Лидия поощряла его, но последний абзац имеет странный аромат заговора: "Я так часто думал о вас - а вы, интересно, думали обо мне? Я знаю, что писать такие вещи в письмах нескромно, но ты ведь будешь умным и сожжешь это, не так ли? Я так жду встречи с тобой...".

Первоначальное судно задержалось; в конце концов, путешествие домой было совершено на японском корабле, доставившем партию чая. Была странная встреча с британским солдатом, который за год до этого сбежал из Гибралтарского гарнизона, отправился в Валенсию, чтобы присоединиться к республиканским силам, был задержан как шпион, спасен британским консулом, а затем вновь арестован как дезертир. Хотя в письме к леди Рис говорится о том, что мы поселимся "в Дорсете или где-то в этом роде, когда сможем найти другой коттедж", по сути, это было возвращение к статус-кво. Оруэлл и Эйлин снова поселятся в "Магазинах". Копп, который в свое время был предложен в качестве временного арендатора после отъезда Коммонса, останется в Гринвиче. Вернувшись в Лондон, Оруэлл приступил к работе, доставив рукопись "Поднимаясь в воздух" в офис Мура и оставив открытку в квартире Лидии Джексон через несколько часов после своего возвращения. Его ждали в Саутволде, сообщал он Лидии, - Ричард Блэр был теперь смертельно болен раком кишечника, - но "если я буду умным, то смогу заглянуть на часок завтра утром". Визит был сделан, но мисс Джексон не было видно. Вы поступили подло, не оставшись дома сегодня утром, как я вас просила", - говорится в записке с упреками, отправленной позже в тот же день. Я звонила три раза. Ты злишься на меня? И снова, кажется, он предполагает соучастие, которого на самом деле не было. Существовал план - по крайней мере, со стороны Оруэлла - встретиться после возвращения из Саутволда. В итоге он "начал болеть, как только приехал" и был вынужден провести неделю в постели. Ида Блэр тоже была больна флебитом, и Эйлин отправилась в Саффолк, чтобы помочь ему. Грудь Оруэлла вела себя "очень хорошо", сообщила она Мэри Коммон, но только 11 апреля супруги вернулись в Уоллингтон.

Одной из его первых задач было восстановление отношений с Виктором Голланцем, который, отклонив его предыдущую книгу без предупреждения, должен был с опаской отнестись к ее преемнику. К счастью, его - и Эйлин - опасения, что чиновники с Кинг-стрит будут встревожены пацифистскими тенденциями романа, не говоря уже о его сатирическом рассказе о собрании Левого книжного клуба, оказались неуместными. Изданию Gollancz понравился "Coming Up for Air", оно свело вмешательство редакции к минимуму и поспешило выпустить роман в печать в начале июня. Рецензии были благоприятными - даже газета Daily Worker приостановила военные действия - первое издание тиражом в две тысячи экземпляров было распродано, и Оруэлл подсчитал, что заработал на этом проекте 125 фунтов стерлингов. Все это сулило хорошие перспективы, но, несмотря на надвигающиеся военные тучи - весной 1939 года Гитлер принял решение ввести войска в международный свободный порт Мемель - он понимал, что сейчас не лучшее время для новых амбициозных замыслов. Сага из трех частей, которую он наметил в письмах из Марокко, была тихо отложена в сторону; вместо этого Голландца убедили заинтересоваться сборником эссе. В качестве закладного камня предполагалось долгое переосмысление Диккенса, чьи романы Оруэлл с усердием перечитывал на вилле Симон; черновой вариант "Чарльза Диккенса" был готов к началу июля.

Тем временем, был еще один вызов в Саутволд, где Ричард Блэр находился в крайне тяжелом состоянии. Оруэлл, присутствовавший при смерти отца, нашел это событие "ужасно расстраивающим и угнетающим", в то время как Мур размышлял, что "ему было 82 года, и он был очень активен до 80 лет, так что он прожил хорошую жизнь". Ближе к концу произошел любопытный случай - почти исключительный среди Блэров, - когда семейные и профессиональные заботы пересеклись. В газете Sunday Times появилась рецензия на книгу Coming Up for Air; умирающий очень хотел ее увидеть. Аврил отнесла газету к его больничной койке "и прочитала ему, а чуть позже он потерял сознание в последний раз". После этого Оруэлл снял медные пенни, которые медсестра положила на веки умершего, задумался, что с ними делать, и в конце концов решил проблему, пройдя по центральной улице до набережной и бросив их в Северное море. Это еще один в высшей степени оруэлловский момент, в котором безошибочно сочетаются традиции, моральная дилемма, которая