между прочим, говорил, будто Никон присылал к нему монаха. 6 июня на Красной площади он с видом бесчувствия встретил свою лютую казнь: его четвертовали, а части тела растыкали на кольях на замоскворецком так называемом Болоте. Брат его Фролка, закричавший, что у него есть государево слово и дело, получил отсрочку и был казнен спустя несколько лет.

Московское правительство не преминуло воспользоваться обстоятельствами, чтобы стеснить донскую вольность и более прочными узами закрепить войско за государством. Стольник Косогов привез на Дон милостивую царскую грамоту, денежное и хлебное жалованье, а также боевые припасы. Но вместе с тем он привез и требование присяги на верную службу великому государю. Молодые и менее значные казаки попытались было противоречить в казачьих кругах, но старые взяли верх, и 29 августа донцы, с войсковым атаманом Семеном Логиновым во главе, приведены были священником к присяге по установленному чину, в присутствии стольника и дьяка. После того войску предложено было идти на помощь воеводам против астраханских мятежников. Но прежде, нежели оно собралось в поход, в Астрахани дело с мятежом было покончено.

Главным атаманом казаков здесь, как известно, оставался подобный Стеньке изверг Васька Ус. Старшими атаманами показаченных астраханцев были Федор Шелудяк и Иван Терский; а после ухода последнего на Дон его место заступил Иван Красулин. По отъезде Разина казаки занимались некоторое время очищением города от своих врагов, то есть розыском и избиением подьячих и других людей, заподозренных в приверженности к боярскому правительству. Но в Астрахани оставалась еще власть духовная, которая не преклонялась перед грубой силой и твердо держала московское государственное знамя. То был митрополит Иосиф; в это критическое время, окруженный со всех сторон изменой и мятежом, угрожаемый постоянно насильственной смертью, беспомощный старец явился на высоте своего призвания. Невинные люди, осужденные на казнь, не раз искали убежища в митрополичьих палатах. Разыскивая их, мятежники врывались в эти палаты, кричали на митрополита, осыпали его бранью, грозили истребить всех его домовых людей, убить и его самого, однако пока не решались поднять на него руку. Иосиф поведал своим приближенным, что ему было сонное видение: представилась ему палата вельми чудная и украшенная; сидят в ней трое убиенных мятежниками князей Прозоровских, бывший его приятель воевода Иван Семенович с братом и сыном; на их головах сияли золотые венцы с драгоценными камнями, и пили они сладкое питье паче меда; но ему, митрополиту, сидящему поодаль от них, не дали пить и сказали: «Он еще к нам не поспел». – «Да, – прибавил владыка, – еще не пришел час мой».

И действительно, после того прошло несколько месяцев, пока решилась судьба митрополита.

Когда Стенька, разбитый под Симбирском, бежал на Дон, в Астрахань пришла окружная царская грамота с увещанием к мятежникам, чтобы они принесли повинную и добили челом великому государю. Грамота эта была доставлена митрополиту посланцами-татарами. Иосиф велел сделать с нее несколько списков; один из них он отправил к есаулу Лебедеву для убеждения казаков, а сам велел звонить в большой колокол и созывать народ в соборную церковь, чтобы выслушать там царскую грамоту. Есаул поспешил на атаманский двор и донес Ваське Усу о том, будто митрополит со своими попами и домовыми людьми сочиняет подложные грамоты и хочет всех казаков выдать в руки боярам. Меж тем соборный ключарь, по приказу митрополита, облачась, прочел с амвона грамоту и, окончив чтение, передал ее владыке. Но тут бросились к нему казаки и вырвали из его рук грамоту. «Еретики! Изменники!» – обрушился на них Иосиф. Те, в свою очередь, осыпали старца всякими бранными словами. «На раскат его!» – кричали одни. «В воду!» – отзывались другие. «В заточенье!» – перебирали третьи. Однако на сей раз угрозы эти не были приведены в исполнение. Грамоту отнесли к атаману. А на следующий день схватили ключаря и пытками дознались от него о существовании списков с грамоты, которые затем и отобрали у владыки.

Миновала зима.

В апреле вдруг приходит весть, что Кагальницкий городок разорен самими донцами, а Разин схвачен и отправлен в Москву. Смятение и тревога овладели астраханцами. А в это время митрополит узнал, что за Волгой стоят татары, которые привезли из Москвы новую царскую грамоту. Иосиф, в свою очередь, дал о том знать казацким старшинам и тщетно звал их к себе. Наконец лично пришел на базар и стал говорить казакам, чтобы они отправились на ту сторону Волги за новой грамотой, а что сам он не шлет за нею, так как его уже поклепали первой грамотой. «Великий государь свет милостив и вины вам отдаст», – прибавлял он. Но казаки не смели идти без атаманского приказа. Возвращаясь в соборный храм, владыка встретил Ваську Уса с есаулом Топорком, которые стали с ним перебраниваться; особенно дерзок был есаул. Иосиф назвал его окаянным еретиком и замахнулся на него посохом.

На следующий день, в Страстную субботу, привезли грамоты в собор, распечатали их и начали читать. Но казаки не захотели слушать, вышли из собора и составили круг. Митрополит пошел за ними и велел читать грамоты в кругу. Когда окончилось чтение, казаки снова начали кричать, что грамоты сочинил сам митрополит со своими попами и что если бы они были подлинные государевы, то имели бы красные печати. Вся смута происходит от митрополита, шумели казаки: «Он переписывается и с московскими боярами, и с Тереком, и с Доном. По его письмам Терек и Дон от нас отложились». «Ох, тужит по нем раскат!» – прибавляли некоторые. Старец, однако, не смутился этими угрозами и, обратясь к астраханцам, увещевал их исполнить государеву волю, выраженную в грамотах: схватить донских воров и посадить в тюрьму до указу, а самим принести свои вины. «Он государь милостив и вины вам отдаст», – повторял Иосиф. Такое открытое требование схватить воров, а главное, попытка отделить астраханцев от казаков привели последних в бешенство. Они готовы были броситься на старца и тут же с ним покончить; но уважение народной толпы к величию наступавшего праздника пока сдержало их порыв.

Когда прошла Святая неделя, казаки принялись допрашивать в своем кругу соборного ключаря и некоторых митрополичьих детей боярских, с пытками добиваясь признания в том, что грамоты подложные; но такого признания не добились. Ключаря казнили, а детей боярских засадили под караул. Начали думать об убиении митрополита; но остаток уважения к великому духовному сану мешал наложить на него руку. В это время астраханские мятежники сделали отчаянную попытку возобновить бунт в среднем Поволжье и отправили туда войско под начальством Федора Шелудяка. Остановись в Царицыне, Шелудяк собрал сведения о