родом поморец. Но среди мятежников возникла распря по вопросу о молениях за великого государя; ибо некоторые старцы и черные священники настаивали на молении. По сему поводу 16 сентября было общее совещание. Тут сотники Исачко и Самко с товарищами сняли с себя оружие и повесили на стену, говоря, что не хотят более служить, так как священники их не слушают, за великого государя Бога молят и заздравные чаши в царские праздники пьют. Тогда келарь добил им челом, и они снова надели на себя оружие, изрекая бранные слова на царя. После того мятежники выгнали из монастыря некоторых черных священников, именно Геронтия с товарищи, а другие (Митрофан и Абросим) и сами ушли. Все они явились к воеводе Мещеринову и принесли свои вины великому государю.

По их рассказам, миряне в осажденном монастыре большей частью ведут безобразную жизнь: в церковь Божью не ходят, у своих духовных отцов не исповедуются, а исповедуются промеж собой, помирают без покаяния и причастия; взаимно предаются содомскому греху и для той же цели держат при себе мальчиков, которым шьют красивое платье из дорогих сукон и материй, похищаемых из монастырской казны. Рассказывали священники и про обилие всяких запасов у осажденных. Все эти раскаявшиеся священники изъявили согласие принять новоисправленные книги и троеперстие. Только Геронтий отказывался, говоря, что сии нововведения для него «сумнительны» и он боится Страшного суда Божия. Меж тем, по удалении священников, почти некому было отправлять в монастыре церковную службу: но Никанор кричал, что можно «обойтись и без священников, и без обедни, а ограничиться чтением в церкви часов». Однако не все были с ним согласны; умы не успокоились, и среди мятежников продолжались распри. Тем не менее о сдаче не было и помину. При наступлении холодного времени Мещеринов не решился зимовать на острове, а разорил свои шанцы и, подобно своим предшественникам, отплыл на зимовку в Сумский острог, вопреки наказам из Москвы.

Повторилось то же, что было при Волохове и Иевлеве. Ведавший в то время монастырскими вотчинами и промыслами, старец Игнатий Тарбеев посылал жалобу за жалобой на притеснения и корыстные действия воеводы Мещеринова и на его ратных людей, которые под видом необходимых кормов насильно производят всякие поборы в Сумском уезде. Мещеринов даже посылал свою меру для сбора хлебных запасов, то есть круп, овса, ржи, толокна, – меру, в которой было 22 фунта лишку против казенной! Мало того, воевода рассылает крестьян со стрельцами разыскивать для него слюду по горам, конечно, с личной корыстной целью. Из Москвы приходят ему грамоты с выговорами и угрозами, но, по-видимому, не производят большого впечатления.

Летом 1675 года Мещеринов снова высадился на острове, имея более 1000 ратных людей, пушки и всякие запасы в изобилии. На сей раз он прочно укрепился и приготовился к земней осаде; для чего устроил вокруг монастыря 13 земляных городков с деревянными раскатами, внутри засыпанными камнем, и на них поставил пушки. А затем повел подкопы под три башни. Но мятежники продолжали успешную оборону, и долго еще тянулась бы осада, если бы не помогла измена. В ноябре из монастыря перебежал в стан осаждающих чернец Феоктист. Он указал Мещеринову слабое место обороны, именно под сушилом у Белой башни слегка закладенное камнями окно, через которое осаждающие могли проникнуть в монастырь. Но воевода сначала не внял этому указанию. 23 декабря он сделал приступ к монастырским стенам и был отбит с большим уроном. Только после того Мещеринов воспользовался помянутым открытием. В ночь на 22 января 1676 года он послал отряд с майором Степаном Кашиным; путеводителем служил Феоктист. Последний знал час, когда караулы расходятся по кельям, а по стенам и на башнях остается только по одному человеку. Стрельцы выломали камни в окне, вошли в Белую башню, затем отбили у нее наружную калитку и впустили войско. К рассвету монастырь был уже в руках царской рати; застигнутые врасплох, мятежники пытались защищаться; но их скоро одолели и обезоружили. Мещеринов велел служить молебен в соборной церкви, а между тем опечатать великую монастырскую казну – денежную, оружейную, портную и чеботную (с платьем и обувью) и прочее. Захваченные вожаки мятежа, как, например, архимандрит Никанор и сотник Самко, были им перевешаны; менее виновные заточены по северным острогам; а толпа, принесшая повинную на имя государя, оставлена в покое. Но едва ли Алексей Михайлович успел получить весть о взятии Соловецкого монастыря, так как он скончался спустя несколько дней после взятия. Его преемником был прислан сюда на воеводство князь Владимир Волконский, который подверг любостяжательного Мещеринова розыску по обвинению в присвоении себе части монастырской казны и в вымогательстве взяток от келаря и старцев32.

Малороссийские дела за это время не только не приходили в порядок, а, напротив, там царил какой-то хаос, в котором очень нелегко разобраться историку.

Украйна разделилась на три главные части: Левобережная с гетманом Самойловичем признавала себя в московском подданстве; небольшая часть Правобережной с гетманом Ханенком находилась в польском владении; а гораздо большая ее полоса с Дорошенком считала своим верховным государем турецкого султана. Запорожье, по Андрусовскому договору оставленное в общем московско-польском владении, стремилось к самостоятельному образу действий, хотя все-таки наиболее склонялось к московской зависимости. На Правобережной Украйне отражалось еще и то смутное состояние, в котором находилась Речь Посполитая в несчастное царствование Михаила Вишневецкого; он не пользовался никаким уважением со стороны магнатов; некоторые из них даже намеревались свергнуть его с престола. Это смутное состояние дошло до крайних пределов, когда турецкий султан лично вмешался в дела Малороссии.

Хотя в своей борьбе с поляками Дорошенко и получал помощь от крымского хана как турецкого вассала, но терпел поражения от коронного гетмана Яна Собеского и потерял несколько городов. Дорошенко призывал султана на помощь не только против поляков, но и для того, чтобы отвоевать Восточную Украйну у московского царя. В то время Порта, руководимая великим визирем знаменитым Ахмедом Коприли, вновь сделалась грозой соседних европейских народов; незадолго она отняла у венециан остров Кандию и победоносно окончила продолжительную с ними войну (1669 г.). Вскоре потом Людовик XIV напал на Голландскую республику; чем вооружил против себя коалицию из Австрии, Бранденбурга, Испании и прочих. Силы и внимание европейских держав, таким образом, были отвлечены от Юго-Восточной Европы, и Порта не замедлила воспользоваться сими обстоятельствами. Как только начались военные действия на Рейне, весной 1672 года султан Магомет IV выступил в поход из Адрианополя на север во главе стотысячного войска. По пути к нему присоединились с вспомогательными отрядами господари Валахии