В том же году Гуннский вождь пересек Юлийские Альпы, не встретив нигде ни одного римского гарнизона, – Аэций был настолько уверен в правильности своей стратегии в прошлой кампании, что легкомысленно не допускал возможности новой войны с гуннами. Когда открылось, что варвары перешли Альпы, спустились на равнину и заняли город Аквилею, он не нашел ничего лучшего, как срочно готовить отъезд императорского двора и Валентиниана III из Италии[765]. Сам полководец метался по Галлии, тщетно пытаясь набрать войско. А Валентиниан III Младший остался в Риме, даже не пытаясь, по примеру императора св. Гонория, укрепиться в Равенне и создать опорные пункты обороны.

Тем временем гунны неслись по направлению к Риму, и города один за другим открывали им ворота, страшась штурма, в надежде получить хоть какой-то шанс на спасение. В этих трудных обстоятельствах сенат Рима решил отправить к Аттиле посольство, в состав которого были включены бывший консул, глава сената Тригеций и Римский папа св. Лев I Великий (440—461). Главным образом под влиянием папы св. Льва, рядом с фигурой которого во время переговоров вождь варваров видел образ старца в священническом одеянии, Аттила заключил мирный договор с Римом и даровал ему спасение от разграбления. 6 июля 452 г. он объявил послам размер дани, подлежащей ежегодной выплате гуннам, и отбыл к местам обычных стоянок, где в 453 г. внезапно скончался, деля ночью брачное ложе с юной германкой Ильдикой[766]. На время Западная Римская империя была опять спасена.

Но скоро произошли события, ускорившие ее падение. Аэций вполне определенно имел право считать себя спасителем отечества, и после ухода Аттилы от Рима напомнил императору Валентиниану III те обещания, которые тот давал ранее в минуту страшной опасности. А суть их заключалась в том, что Римский царь обещал выдать одну из своих дочерей – Евдокию или Плацидию за сыновей Аэция – Карпилиона или Гауденция. Несложно предположить, что вследствие женитьбы Аэций получал шансы положить начало новой царской династии на Западе, против чего, как это обыкновенно случается, очень возражали некоторые придворные круги и, в частности, евнух Гераклий (Ираклий) – особа, очень близко стоявшая к императору. Он вовремя напомнил Валентиниану III измены римского полководца, не утруждая себя перечислением его подвигов, и посоветовал не спешить с выполнением клятвенных обещаний.

22 сентября 454 г. все было кончено. В этот день император назначил во внутренних покоях дворца заседание сената, на которое пригласил Аэция. Как полагают, престарелый полководец не догадывался о заговоре. А он разворачивался стремительно: внезапно в начале заседания Валентиниан III встал с места и, сделав несколько шагов навстречу к Аэцию, вскричал, что не станет более терпеть рядом с собой предателя и вора, укравшего вместе со св. Маркианом, императором Восточной империи, власть в государстве. Немедленно к Аэцию подскочил Ираклий и ударом в висок умертвил спасителя Рима[767].

Потрясенный увиденным, Валентиниан III Младший упал в обморок, но когда он пришел в сознание и спросил стоящего рядом римского патриция, хорошо ли поступил, убив Аэция, тот ответил фразой, ставшей знаменитой. Патриций ответил, что не знает, насколько хорошо или плохо поступил император, но уверен, что тот только что левой рукой отрубил свою правую руку[768].

Примечательно и показательно, насколько Валентиниан III не отдавал отчета в собственных поступках. После убийства Аэция он оставил многих его верных товарищей на своей службе и даже приблизил к себе, не допуская и мысли о возможной жажде мести с их стороны; вскоре он об этом горько пожалеет. Царь ненадолго пережил свою жертву. Будучи записным донжуаном, он принялся ухаживать за женой некоего богатого римлянина Максима. Прямые знаки внимания не принесли успеха, и тогда угодливые евнухи быстро придумали новый план, потрясающий своим цинизмом.

Играя как-то раз с царем на деньги в одну из азартных игр, по-видимому, в шахматы, Максим проиграл довольно значительную сумму и оставил Валентиниану III в качестве залога свое кольцо. Один из евнухов императора быстро доставил драгоценную вещицу жене Максима, сказав, что ее по неотложному делу требует императрица. Ничего не подозревающая женщина отправилась во дворец, где ее провели в покои Валентиниана Младшего, со всеми вытекающими последствиями. Вернувшийся домой Максим застал свою изнасилованную жену плачущей и оскорбленной – она была уверена, что муж проиграл ее честь[769].

Потрясенный Максим придумал план мести, и 16 марта 455 г. при осмотре войск, выполнявших военные упражнения, он и два гота, Оптила и Траустила, пронзили тело императора мечами. Никто из присутствовавших рядом сановников даже не попытался помочь Валентиниану III.

С его смертью пресеклась династия св. Феодосия Великого в Западной империи, а новым царем Рима был избран убийца Валентиниана III Петроний Максим (455), до этого дважды избиравшийся консулом, четырежды служивший префектом Вечного города и удостоенный чести быть прославленным поставлением ему памятника уже при жизни. В виде мести Максим совершил крайне безобразный поступок, принудив вдову Валентиниана III Евдоксию, дочь св. Феодосия Младшего, к сожительству с собой. Отчаявшаяся женщина, для которой отмщение Максиму отныне стало целью жизни, тайно призвала вандалов Гейнзериха из Африки овладеть Римом[770].

Едва на горизонте показался флот варваров, как римляне пришли в страшное смятение и 12 июня 455 г. камнями убили Максима, царствовавшего всего 77 дней, а тело его бросили в Тибр. Власть в Риме отсутствовала; папа св. Лев в очередной раз попытался спасти город, выйдя навстречу вандалам, но на этот раз из миссии ничего не получилось. Никем не охраняемый город пал под натиском вандалов, грабивших его в течение 14 дней; разорение Рима было ужасающим. Покидая опустошенный город, Гейнзерих уводил с собой в Ливию тысячи пленных римлян, среди которых была сама императрица Евдоксия и обе ее дочери. Одну из них взял в жены сын Гейнзериха Гуннерих, а вторая, Плацидия, лишь через несколько лет смогла сбежать вместе с мужем Олибием (вскоре, благодаря связи с царствующей семьей, на короткий срок ставшим императором Рима) из плена и достичь Константинополя[771].

Древние историки свидетельствуют, что царствующая на Востоке династия Римских императоров разгневалась на Евдоксию за то, что она ради утоления собственной жажды мщения поставила под удар Римскую империю, и отказалась выкупать ее из плена у вандалов[772].