В нраве, характере, в очерке физиономии, в степени умственного развития, в чувстве религиозном горца и жителя равнин видны следы тех противоположных деятелей, под могущественным влиянием которых взросли поколения.

Поток магометанского учения, разлившись в Сирии, не мог проникнуть в горы; в них сохранилось христианство; туда укрылись и остатки древних религий, и религии новые, порожденные в первые веки ислама.

Горские племена Сирии отличаются от горцев Европейской Турции и Кавказа мирными и земледельческими наклонностями, хотя в Европе и привыкли придавать им воинственный характер других горских племен Востока. Причиною сего явления есть, может быть, почва сирийских гор, большею частью плодородных, и самое стечение обстоятельств, при которых политические перевороты края, потоки завоеваний и беззащитность равнин от хищничества соседних бедуинов, заставляли племена земледельческие укрываться в горы. Несмотря на вековую анархию Сирии, мы не встречаем в ее летописях ни одного племени горского, которое бы боролось с наместниками Порты за свою независимость, подобно майнотам, албанцам и сербам. Возникавшие от времени до времени бунты имели целью освобождение от случайных насильственных мер правительства, от податей, от рекрутства. Еще недавно Джаззар-паша аккский, которого вся сила состояла в наборе вооруженных бродяг, сменил по своей прихоти ливанских князей и надбавлял дань на ливанские племена. То же явление мы видим и в отношениях пашей ко всем другим горским племенам. Между тем с своих неприступных вершин эти племена озирают пустыню, которой кочевья не только сохраняют свою дикую независимость, но даже взимают дань с правительства. Религиозные чувства сирийских горцев представляют также разительную противоположность беззаботливости кочевых жителей в отношении к вере. Узы религии тем могущественнее для горных племен Сирии, что ими хранится народность и политические права каждого из них, особенно в тех местах, где несколько разных племен, обыкновенно враждебных между собою, живут в соседстве или вкупе, как на горе Ливане. Даже моральное влияние духовенства несравненно ощутительнее на горах, где власть правительственная встречает столько препон, особенно там, где правительство или опытом убедилось, что выгоднее назначить начальниками туземцев немусульман, или обстоятельствами принуждено признавать и поддерживать власть, основанную на феодальном образовании горских обществ.

Все христианские исповедания, равно и другие религии, пользуются полною свободою богослужения на горах. Есть монастыри древние и богатые, оставшиеся неприкосновенными во все бурные перевороты сего края. Многие из них пользуются давними льготами в повинностях, платимых с церковного имущества.

4-е. За сим число оседлых жителей равнин, состоящих в непосредственном управлении Порты, представляет едва ли четвертую часть сирийского народонаселения. Между ними нет племен отдельных. Это большею частию мусульмане-сунниты и христиане православные. Распрей между ними нет; потому что христиане, при сознании своей слабости, терпеливо переносят обиды, и при том те и другие вместе равно подвержены насильственным мерам пашей или тех мелких тиранов, которые берут на откуп казенные доходы. Между прочими характеристическими чертами жителей горных племен и жителей равнин замечательно и то, что первые вообще владеют наследственною поземельною собственностию, а земля последних принадлежит казне или богатым помещикам, так что они и повинностями огромными обложены, и насилиям подвержены. В таких обстоятельствах нравственное их уничижение есть необходимое следствие политического их быта. Если феллах египетский терпит от тяжких налогов и от монополий всех произведений, зато он, по крайней мере, обеспечен от войн, бунтов, разбоев, привык жить своим насущным хлебом, без собственности, без забот о будущем урожае; заботы о нем лежат на правительстве; словом сказать, привык к отеческому деспотизму владетеля Египта и не ведает другой власти над собою, кроме власти правительства, тягостной, взыскательной, но попечительной. Сирийский поселянин подвержен угнетениям разного рода. С самой эпохи раздробления Халифата и до наших дней сирийский поселянин не ведает отдыха. Сперва эмиры, затем мамлюки, затем паши попеременно бунтовали против верховной власти, или сменялись друг другом, или вели между собою войну, и никогда в эту восьмивековую суматоху удалые правители края не переставали грабить свой народ. Разбой только в восьмилетний период египетского правления был укрощен, и были положены пределы злоупотреблениям шейхов, этих пиавиц народонаселения. Но все усилия Ибрагим-паши для искоренения злоупотреблений чиновников правительства были тщетны. По следственному делу в Акке открылось, что один из этих чиновников, по шестимесячном заключении в крепости, успел в самый тот день, когда поутру получил пятьсот плетей по пятам, взять с одной деревни, угрозами и обещаниями, 5000 пиастров в подарок. Таким образом, житель равнин сирийских взрос в беспрерывной тревоге, воспитан в насилиях; нрав его одичал, а характер унизился и развратился. Гражданственности в равнинах Сирийских несравненно менее, чем на горах. Чувство религиозное слабее; у христиан оно поддерживается только усилиями духовенства и благодушным перенесением гонений от мусульман. Церковь и ее священнослужители бедны.

Житель ливанских гор. С рисунка П. Вильямса, XIX в.

5-е. Жители городов. В Сирии более чем во всякой другой стране разительна разность между поселянином и городским жителем. Разность проявляется в самой физиономии городских жителей, представляющей облик более греческий, чем арабский. Обстоятельство это поясняется их происхождением. Со времени Македонского владычества до самого Арабского завоевания, целых десять веков, в стране сей преобладал греческий элемент и греческое образование. Сельские жители оставались недоступными этому внешнему влиянию и смеси с просвещенными гостями, которые могли населить одни города и насадить, будто оазисы, свои цветущие колонии чрез пустыню до самого Евфрата. Период этот в политическом отношении представляет три разных эпохи: греко-македонскую при Селевкидах, римскую и константинопольскую при императорах; но в отношении гражданственности по справедливости может почесться единым последовательным развитием предприимчивого гения Греции, объявшего всю окружность Средиземного моря и всюду проявлявшегося то под дробным влиянием колоний, то по следам македонской фаланги и римских легионов. Если на западе классическая древность придала Сицилии и Южной Италии наименование Великой Греции, то еще справедливее может быть присвоено наименование это всему восточному берегу Средиземного моря, от Византии до Александрии, всем берегам Эвксинского понта и Пропонтиды. Малочисленное греческое племя не могло населить просторных стран, завоеванных его гением и открытых им новому гражданскому, промышленному и торговому развитию. Но во весь цветущий этот период эллинские выходцы не переставали селиться в городах; эллинский язык был повсюду языком просвещенного общества. Просвещенный класс разноязычных племен подчинялся влиянию гостей и усыновлялся ими не только в народах, лишенных внутреннего элемента гражданственности, каковы были тогда племена черноморские и малоазийские; но и в самой просвещенной Сирии, и в мудром Египте, и даже в племени Израилевом, которое благоговейно чуждалось всякого общества с язычниками[287].