поэзии» Деандр.

А когда Северянин попросил саму Настю спеть – ей показалось, это просто кощунство, посметь исполнить что-то после того, как его дивный голос только-только отзвенел и растаял в ночной мгле. Но ведь и отказать ему Дэини не могла!

Собравшись с мыслями, она наиграла первые аккорды «Баллады о любви», и вдруг поняла, что Высоцкий сейчас будет как нельзя кстати. Хотя было так странно слышать, как знакомые с детства слова непривычно тягуче звучат на языке Долины Ветров.

Её слушали с таким же интересом, как и полукровку.

И сам он слушал… Её Кайл.

И улыбался своей неповторимой грустной улыбкой – без сомнения, ему нравилось, как она поёт.

Настя пела о том, что чувствовала сама, потому это звучало так искренне, что некоторые дамы украдкой смахивали слёзы.

Но вспять безумцев не поворотить –

Они уже согласны заплатить!

Любой ценой и жизнью бы рискнули,

Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить

Волшебную невидимую нить,

Которую меж ними протянули!

Я поля влюблённым постелю,

Пусть поют во сне и наяву!

Я дышу, и значит, я люблю!

Я люблю, и значит, я живу!

Потом было ещё много песен. И много чувств, и эмоций…

Ты – поцелуй солнца на моём лице.

«Как он красив!»

В моих крыльях ветер свободы.

«Я, наверное, так глупо выгляжу!»

Ты звёздный шёпот в сердце моём.

«Из-за него я и разум потеряла, и сердце!»

Ты – колыбель моего моря.

«Если бы эта ночь никогда не кончалась!»

Но она закончилась. В торжественном зале оставались только самые стойкие и самые пьяные. Да и те, кто внимал песням Кайла, незаметно покидали беседку и разбредались по своим покоям.

Наконец, и тот отложил келлроу, встал, поклонился в ответ на похвалу слушателей, и, обратившись к лэгиарну и Насте, сказал:

– Благодарю за прекрасный вечер и ваше общество! Светлой ночи, миледи Анастэйсия! Светлой ночи, милорд Наир!

И он ушёл во тьму, прихватив келлроу, с неподражаемой грацией снежного барса.

– Проводить тебя? – заботливо спросил Наир.

– Угу, если несложно. А то я усну прямо здесь, – улыбнулась Настя, с трудом сдержав зевоту.

***

Настя очнулась среди ночи от какого-то странного постороннего звука, настойчиво пытавшегося достучаться в её сонное сознание. После бессчётного количества принятых накануне бокалов, она не сразу осознала, где находится и что происходит.

Звук не стихал и настойчиво старался достучаться до её разума.

Достучаться…

До Насти, наконец, дошло – кто-то стучался в её комнату.

За неимением большого выбора в одежде, спала она нагишом. И теперь ей пришлось неохотно сползти на холодный каменный пол, натянуть лиловое платье, принесённое Соур, и, только после этого, проследовать к двери.

Эливерт ввалился в отворенную дверь, едва не рухнув Романовой на руки. Но устоял и даже улыбнулся слегка виновато.

– Эл? Что случилось? – сердито нахмурилась Настя.

– Ничего. Просто соскучился по тебе, мой сладкий сахар! И вот – пришёл, – Ворон расплылся в лучезарной улыбке, развёл руки так, словно жаждал объятий, с трудом сохраняя равновесие. – Да к тому же и гости уже почти все разбрелись по своим покоям.

– Да ты пьян! – сдерживаясь со всех сил, чтобы не заорать на него, начала было Настя, но он и так уже понял, что она злится.

– Тс-с-с… – прошипел он, приложив палец к губам, а затем неожиданно накрыл ей рот своей ладонью. – Только не горячись, моё солнышко! Я не виноват – это всё милорд Корви! Это он меня напоил, накормил, а теперь вот и спать решил уложить…Так ведь, друг мой? – бросил атаман куда-то в сторону.

Возмущённая Настя была готова уже цапнуть вифрийца за руку и закрыть дверь. Но последние слова атамана заставили её аккуратно выглянуть в дверной проём.

– Знаешь, у них в столице пьют больше, чем у нас в Юго-Восточном Пределе… Я и не думал, что милорд Корви меня переплюнет, – продолжал бубнить Эливерт, пока Настя растерянно глядела на пьяную бородавчатую физиономию владетеля Корведа, неожиданно появившуюся откуда-то из-под мышки Эла.

Не сказать, что разбойник был очень могуч и широкоплеч, но тщедушный коротышка, как ни старался, не мог обогнуть его и заглянуть в комнату.

Однако и секунды хватило Романовой, чтобы почувствовать себя весьма неуютно под блуждавшим по её фигуре любопытным взглядом лягушачьих глазёнок.

– Ну, так я войду? Или прикажешь спать у тебя на пороге, как верному псу? – Эливерт выпятил губы, словно просил поцелуя.

– Благодарю вас, милорд Корви, что проводили моего мужа! – холодно процедила Романова, и, подхватив пошатнувшегося Эливерта, втолкнула его внутрь.

– О, не стоит… – начал было лепетать коротышка, пытаясь протиснуться следом.

– Светлой ночи, милорд! – перебила Рыжая и захлопнула дверь перед его длинным носом.

Он, кажется, что-то ещё пробормотал, но это уже не имело значения.

– Ты – золото! – проворковал разбойник и загремел чем-то в сумраке комнаты.

«Я – дура!» – в сердцах подумала Настя, направляясь к туалетному столику, чтобы зажечь свечи, пока Эливерт не разнёс вдребезги всё, что можно.

В тот миг, когда она отвлеклась на это, Эл заметил кровать.

Тишину огласил его радостный вопль:

– Вот об этом я и мечтал весь этот гадский вечер!

Ворон пересёк комнату по несколько кривой траектории и рухнул прямиком на шёлковые простыни.

– Ой! Нет, нет, нет! – запричитала Настя, бросившись к распростёртому звёздочкой телу. – Только не с сапогами!

– Как скажешь, моё сокровище, – отозвался Эливерт голосом пьяного блудливого кота и неуклюже замахал ногами, предпринимая безнадёжную попытку скинуть обувь.

– Э, нет! Зачем ты их снимаешь? Брысь из моей постели!

Настя хотела спать. У неё слегка плыло в голове, ведь она тоже немало сегодня выпила. И… она была просто в бешенстве!

– Что всё это значит? Что ты тут забыл? Вали к себе!

– Тише, мой сладкий сахар, – Эл слегка приподнялся и зашипел, переходя на шёпот, – он наверняка ещё там, за дверью… Я хотел пойти к себе. Честно! Но этот старый упырь увязался за мной. И что я мог сделать? Пришлось разбудить тебя. Согласись, было бы странно, если бы я пошёл не к молодой красавице-жене, а мимо, спать в гордом одиночестве. Он и так какой-то подозрительный. И вообще я ревную – эта старая бородавчатая жаба не сводит с тебя глаз!

Настя уже спокойнее оглянулась на дверь – она не была уверена, но,