Эл сидел на широком карнизе, на уровне окон первого этажа замка.

– Не волнуйся! Я живучий. Потому что бессердечный. Прямо как твой полукровка.

– Он вовсе не мой! – упрямо бросила ему Романова, глядя сверху, как он спускается в сад – всё-таки Эл действительно был изрядно пьян.

– Лучше я буду думать, что ты выставила меня из-за него… – Эл подмигнул ей, очутившись, наконец, на твёрдой земле.

И Настя, совершенно по-детски, показала ему язык.

– Жестокая!

Ты сердце мне разбила,

Последние надежды погубив!

Ради кого?

Бродяги-полукровки,

Чьё сердце холодно,

Как снег у северных брегов!

О, Матерь Мира!

Как судьба несправедлива!

Отвергнутый, я гибну,

Ослеплённый

Костром твоих сияющих волос!

О, горе мне!

Ворон отвесил ей шутовской поклон.

– Видишь, мне тоже поэзия не чужда! Ступай спать, Рыжая!

И разбойник исчез, нырнув в кусты сирени.

– Да пошёл ты! – буркнула Настя себе под нос, налила из кувшина в бокал, выпила тоже залпом и пошлёпала босыми ногами в постель.

Раздеваться уже не стала, улеглась прямо в платье. Но уснуть не могла ещё долго, вертелась почти до рассвета.

Ей казалось, что и платье, и простыни сохранили в себе его запах…

От этого сердце трепетало, и тягучая нега наполняла всё тело.

Это мешало уснуть. Это приводило в бешенство. А злость, как известно, крепкому сну тоже не способствует.

Чтобы не думать о выходке Эливерта, она начала вспоминать Кайла – но мысли о нём прогнали сон окончательно.

И только с первыми лучами солнца Настя одолела свою бессонницу.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Продолжение следует…