– Все одно спала ты не обычным сном. Давай, девочка, надо тебя поднять. У меня жена хворая. Уже третий колокол отзвонил, а я не люблю бросать ее одну. Но он мне заплатил… Странник меня возьми, честный человек столько и за год не заработает! Просто за то, чтобы посидеть с тобой, убедиться, что ты проснулась и можешь ходить.

Она с трудом встала на ноги.

Сморщенный горбатый старик поставил кружку и поднял соскользнувший плащ.

– Поворотись-ка. Пряжка у меня. Сегодня студено – вон как тебя трясет. Повернись, вот так, умница.

– Спасибо.

Тяжелый плащ оттягивал плечи, в голове пульсировало.

– У меня была дочь. Один богатый забрал ее за долги. Жива она, нет ли… У него девок не сосчитать. Это еще в Летерасе. После уж оставаться там мы не могли. Не ровен час – встретишься. Или тело найдешь. Знаешь, как оно… В общем, на тебя она была похожа, высокая такая же… Выпей!

Сэрен взяла кружку, сделала три больших глотка.

– Так-то лучше.

– Мне пора. И вам тоже, к вашей жене.

– Пора, девочка. Идти-то можешь?

– Где мои вещи?

– Он унес. Сказал, заберешь в сарае за его домом. Так и сказал: в сарае. И чтобы в дом не совалась. Несколько раз повторил…

Она повернулась к лестнице.

– Помогите.

Грубые руки под мышками, на бедрах, ногах… Потом он уже не доставал.

– Как могу, дочка, не взыщи, – раздалось снизу тяжелое дыхание.

Сэрен вылезла на пирс.

– Спасибо вам.

В городе было тихо, если не считать собачьей свары где-то за углом. Сэрен спешила, то и дело спотыкалась. Как и обещал старик, эль притупил головную боль, а мысли сделал ясными, даже слишком.

Показалось жилище Бурука Бледного, старый ухоженный дом посередине улицы недалеко от речных складов.

За ставнями черным-черно.

Сэрен взбежала по ступенькам и пнула дверь.

Четыре удара, и замок поддался. Проснулись соседи, кто-то звал охрану. Вдалеке зазвонил колокол.

Она прошла по рухнувшей двери в прихожую. Тихо, слуг не видать. По темному коридору, на второй этаж, снова по коридору к его спальне. Шаг, еще шаг…

Туда, где в полумраке он висел с раздутым лицом. Опрокинутый стул. Узкая кровать.

Сэрен яростно вскрикнула.

На лестнице послышались тяжелые шаги.

Она снова закричала. Вопль перешел в сиплый всхлип.

Ты всегда владела моим сердцем.

Дым сизым широким плащом поднимался к небу и окутывал северные земли. Затуманивая, но не пряча.

Обветренное замкнутое лицо Ханради Халага, который смотрел на пепелище, ничего не выражало. Рядом с командиром мерудов молча стоял Трулл Сэнгар, гадая, почему Ханради не присоединился к солдатам, разбивающим лагерь на лесистых склонах.

– Халл Беддикт не обманул, – скрипуче произнес Ханради. – Атакуют первыми. Деревни бенедов, хиротов и арапаи.

Ночь красных огней. Четыре деревни, включая его, Трулла, родную, сровняли с землей.

В окрестных холмах сновали воины, женщины, дети и старики эдур, их рабы. Дороги назад нет. Летерийские чары уничтожили наши дома… но дома пустые, деревни, где остались одни вороны. Да горстка несчастных нереков, превратившихся в пепел.

– Трулл Сэнгар, – произнес Ханради Халаг, – вчера вечером прибыли три тысячи наших союзников. О тебе наслышаны. Знают всех сыновей Томада Сэнгара, но тебя особенно. Предводительствует ими доминант. Громаден даже среди своих. Космы серо-черные. Зовут Б’нагга…

– Меня все равно, – прервал Трулл. – Их так же бесстыдно используют, как и нас, и конца этому не видно. С Б’наггой я не знаком.

– А он, повторяю, тебя знает. И хочет поговорить.

Трулл отвернулся.

– Посмотри правде в глаза, Трулл Сэнгар…

– Когда-нибудь я тебя разгадаю, Ханради Халаг. Твою сущность, которую ты так ловко прячешь. Сначала тебя подчинил Ханнан Мосаг. Теперь ты присягнул моему брату, императору-самозванцу. Неужели ради этого объединялись племена? О таком будущем ты мечтал?

– Самозванец… За такие слова тебя могут убить или изгнать.

– Рулад сейчас с западной армией… – огрызнулся Трулл.

– А тени здесь.

– Шпионы? Император не доверяет соплеменникам? Не терпит возражений? Кто-то должен говорить правду!

– При мне больше ни слова, я с тобою не согласен. Ты дурак, Трулл Сэнгар, просто дурак. Злишься, потому что завидуешь.

Он повернулся и зашагал вниз к узкой тропе, а Трулл остался один на гребне холма. Правда ли, что Ханради не отбрасывает тени? Забыл посмотреть…

Внизу среди деревьев копошились тысячи его соплеменников.

Три сухопутные армии и четыре флотилии – все население тисте эдур. Лагерь раскинулся на лигу в ширину и две в длину. Трулл впервые видел столько эдур в одном месте. Хироты, арапаи, солланты, бенеды…

На краю армии Фира двигались приземистые существа в звериных шкурах. Трулл похолодел. Союзники…

Дшеки, которые поклоняются мечу, а теперь пришли на помощь эдур, своим бывшим врагам…

Закат и вся прошлая ночь ознаменовались чудовищной магией летери, ее немыслимой мощью и потрясающей жестокостью. В этой войне будут драться за каждую пядь, а для летерийцев завоевание и уничтожение – синонимы. Отплатит ли Рулад той же монетой? Возвращаться нам некуда, мы вынуждены оккупировать юг. Но мы не можем стереть их города… Или можем?.. Он тяжело вздохнул. Надо снова поговорить с Фиром. Брат вжился в роль командующего армией. Его передовые подразделения, опережающие основные силы на полдня, вот-вот выйдут к Высокому форту. Армия соединится с ними, перейдя реку Каттер у Узкой Стремнины, по старому каменному мосту, которому не одно столетие.

И будет битва.

Для Фира время вопросов прошло.

Почему я так не могу? Труллу никак не удавалось ощутить уверенность или хотя бы обреченность. Его по-прежнему терзали мысли о том, что впереди.

Он спустился по склону в толпу дшеков из армии Фира. Сказал себе, что не обязан с ними разговаривать…

Воины эдур приводили в порядок оружие. Женщины читали заклинания, чтобы сделать лагерь невидимым. Среди деревьев мелькали тени, большинство из них устремлялись на юг. Там и сям на недавно протоптанных к вершинам тропах стояли огромные неподвижные демоны. Их бронзовые доспехи покрывала зеленая медянка, лица были спрятаны под тяжелыми шлемами с помятыми нащечниками ниже скул. Обоюдоострые топоры и булавы, разнообразное оружие для ближнего боя… Не так давно вызванные чарами демоны были редкостью. Ритуалы совершали женщины, используя задабривание и обман. Эти существа обречены участвовать в чужой войне, выйти из которой можно только мертвым. В армии Фира их несколько сотен. От этой мысли стало плохо.