завуалированные в вежливость удары по самому больному. Добро пожаловать на грязные игры!

— Рад приветствовать вас в резиденции рода Арчибальд, — произнес Клод безукоризненно вежливо, но от металла, скользнувшего в его взгляде, напрягся даже сэр Аньелли.

Британский лорд, к слову сказать, держался в стороне от каждой из сторон, поближе к выходу. И правильно делал, ведь если здесь начнется пекло «светских бесед», в процессе которых обязательно вспомнятся компрометирующие случаи из биографии каждого из собравшихся, лучше скромно удалиться подальше от любезничающих делегаций. Иначе зацепить может.

К сожалению, Клод, Роберт и Габриэль Арчибальд не могут позволить себе такого удовольствия. Поэтому Арчибальды продолжали светский цирк. И только Агустини, казалось, наплевательски глядел на окружающих, не считая нужным скрывать постоянные взгляды на наручные часы.

— Для нас большая честь, наконец, познакомиться с вами лично, мистер Арчибальд. — отозвался в ответ седовласый мужчина, крепко пожав руку Клода. — Мы слышали множество положительных отзывов о вашей работе.

Еще бы они не слышали. Вся столица однажды обсуждала, как маршал Инквизиции на благотворительном вечере задержал незаконного дельца. И все бы ничего, да только задержанного в тот момент награждали премией за преданность планете. Ох и перетрясли потом состав академиков, вручающих эту премию.

— Мисс Оплфорд, также безмерно осчастливлены знакомством с вами. — между делом продолжил дипломат, кинув на меня сладко-вежливую улыбку. Слишком радушную, чтобы быть настоящей.

— Благодарю, мистер… — намекнула я, что имени его знать не знаю.

— Мистер Дрейк, — поспешно вставил мужчина. — Стефан Дрейк, мисс Оплфорд.

Имя мне ни о чем не говорило, поэтому я просто послала в ответ мягкую улыбку. Но, к слову сказать, то, что я не знала его имени, было очень странно. Обычно личности, входящие в состав предвыборной кампании баллотирующегося в президенты, мелькают на каждом шагу. То по визору выступают, рассказывая о крутости своего кандидата, то в сети дают интервью, то на рекламных баннерах улыбаются с задранным вверх большим пальцем. Тут хочешь не хочешь, а имена действующих лиц предвыборных кампаний запомнишь.

— Позвольте представить моих компаньонов. — продолжил Стефан Дрейк. — Мистер Дассо, давний друг семьи Армани. Кандидат на пост мэра столицы.

И тут я вспомнила! Мистер Дассо действительно давний друг, но не семьи Армани, а Арчи конкретно. Они вместе учились в Академии Политики и Социальных Наук, а после в университете. Только я никогда не общалась с ним лично, Арчи предпочитал, чтобы мы оставались знакомы заочно. Не знаю, чем было продиктовано данное решение, но особых переживаний по этому поводу я никогда не испытывала.

Блондин закрепил слова Стефана Дрейка крепким рукопожатием сначала с Габриэлем Арчибальдом, как со своим президентом, а затем пожал руку Клода, выразив этим жестом особенную расположенность к Инквизиции. Мне же досталась улыбка, от которой хотелось кривиться, и легкий поцелуй в руку. Позер. Кто же в наш век руку целует? Феминистки, помнится, устроили митинг на эту тему. Мол, держите свои губищи подальше от наших рук, иначе будете иметь дело со судебным взысканием. Не то, чтобы я поддерживала их, но конкретно в данной ситуации я была готова лично ворваться в эпицентр того митинга и сотрясать плакатом воздух.

— Арчи Орландо Армани, — продолжил мистер Дрейк. — с которым каждый из собравшихся уже знаком. Наш кандидат в президенты и ваш главный соперник.

Мужчины отреагировали смехом, радуясь несмешной шутке. А я что? Стою, улыбаюсь, словно маску на лицо нацепив, и демонстрирую окружающим совершенную невозмутимость. Станиславский кричит: «Верю! Верю, черт возьми!», а я продолжаю играть.

— В связи с предстоящими выборами, — начал Арчи своим бархатным, твердым голосом, переняв слово у мистера Дрейка. — мы хотели бы продемонстрировать искреннюю…

Я никогда не любила светские мероприятия. И дело было не в классической музыке, показной любезности с знакомыми и незнакомыми людьми, или в обязательном соответствии стандартам высшего света. Нет, на это я была относительно согласна.

Но я никогда не принимала в светской жизни «открытость» скрытых мотивов. Когда поднимается на сцену депутат и начинает «открывать» свои страшные тайны в выгодном для себя свете. И все ведь прекрасно понимают, что недоговаривает парень, лжет, причем в наглую и открыто. Но люди высшего света лишь кивают головой, как болванчики, и одобрительно улюлюкают жалкой попытке говорящего исповедоваться, отрицая свои грехи.

Арчи во время подобных выступлений всегда стоял с весьма скептичной ухмылкой, отвечая иронично и достаточно жестко. И вот теперь, спустя несколько лет, он стоит напротив, с постным выражением лица, холодным, затуманенным осознанием собственной важности взглядом и, уподобившись тем, кого раньше так сильно презирал, вещает о «чистоте» своих намерений.

Что я чувствовала по отношению к бывшему парню, придавшему свои убеждения и взгляды? Ненависть? Жалость?

Я стояла, ощущая теплую руку Клода, и ничего не испытывала к человеку, который раньше так много для меня значил. Весь его образ идеального, умного, лоснящегося блеском политика, словно стал маской, отгораживающей прошлого Арчи. Или, возможно, прежнего его просто больше не существовало.

Внезапно весь страх, нервозность и неуверенность, вызванные его приездом, сменились на спокойную грусть. Прошлого не вернуть. Да и не хочу я. Остается лишь отпустить память о нем, воспоминания о нашем общем прошлом, а затем двигаться дальше, к новым горизонтам. Возможно, вместе с Клодом.

— Поэтому, — подвел к логичному завершению свою речь Арчи. — наше сотрудничество в дальнейшем весьма положительно скажется для обеих предвыборных кампаний. Мы взяли на себя смелость сделать первый шаг навстречу будущему…

И снова громкие фразы, крикливые замечания и ложные обещания, которым не суждено сбыться. Каждый из присутствующих это понимал. Но, тем не менее, Габриэль Арчибальд согласно кивал, всем видом демонстрируя воодушевленность.

— Устала? — вопросил Клод на ухо. Его теплое дыхание касалось кожи, оставляя россыпь мурашек и напоминая, почему образ Арчи больше не казался совершенным. Серьезно, как можно думать о прошлом, когда настоящее так нежно обнимает за талию? — Агустини проводит тебя до апартаментов.

Да, Агустини проводит, ведь Клод занят. Не могу его винить в этом, но от секундного, но весьма недовольного взгляда на прибывшую делегацию, я не удержалась. Понаехало тут, повырывало меня из рая…

Но если честно, я действительно устала. Насыщенный событиями день вызывал стойкие мечты о мягкой кровати, подушке и пушистом одеяле. А еще я не отказалась бы от душа, потому что соль на губах радовала только первые двадцать минут, а потом весьма ощутимо начала пощипывать их. Да и Агустини было откровенно жаль. Мужчина весьма недовольно глядел на собравшихся, уже не сводя взгляда с наручных часов. Несчастный инквизитор…

— Вам предстоят переговоры? — также тихо вопросила я, вскинув на него взгляд.

Стоит, внимательно