хоть как-то перебить ужасную вонь рабов, которые усиленно работали на веслах под безжалостным солнцем.

На набережной его уже ждали высочайшие церковные сановники, в том числе епископ Кубельес со своей свитой, несколько приходских священников, а также члены различных религиозных орденов. Здесь же присутствовали представители мальтийской знати, включая всех членов Университá и их семьи, которые спешили снискать расположение у высокого гостя.

Представители ордена Святого Иоанна на удивление отсутствовали.

Когда галера приблизилась достаточно для того, чтобы можно было разглядеть лица, викарий поздоровался с епископом формальным кивком, и тот улыбнулся в ответ. Капитан прокричал какую-то команду, и барабан стих. По свистку боцмана рабы опустили весла, галера вошла в гавань и пришвартовалась.

Викарий сошел на берег и легкой походкой зашагал по пристани. Как и положено, он поцеловал перстень епископа.

– Для меня большая радость видеть вас снова, ваше преосвященство. Святой Отец шлет вам свое благословение, а также новый указ.

Он кивнул священнику из своей свиты, и тот протянул ему сверток из промасленной ткани. Викарий вынул закрученный свиток. Перевязанный темно-красной лентой и скрепленный красной восковой печатью, документ представлял собой священное папское письмо от Пия IV. Письмо формально устанавливало инквизицию на Мальте и назначало Кубельеса инквизитором.

Кубельес торжественно принял свиток и отдал его ризничему.

– Лучшего викария Священная канцелярия выбрать не могла, – произнес Кубельес. – Через них Господь улыбнулся наконец бедному острову и Его покорному слуге. Если мы будем нести этот груз вместе, ноша покажется не такой тяжелой.

– Вы слишком добры, ваше преосвященство, – с улыбкой ответил викарий.

– Должно быть, вы устали после долгого пути. Вам надо поскорее устроиться и отдохнуть. Я подготовил для вас комнаты в моем дворце. Боюсь, они слишком аскетичны по сравнению с вашей резиденцией.

– Уверен, они более чем сгодятся, ваше преосвященство. Мои потребности весьма скромные. Все, чем я владею в этом мире, в этом чемоданчике. – Викарий указал на маленький черный саквояж у своих ног.

Они повернулись к представителям высшего общества Мдины, застывшим в терпеливом ожидании. Викарий уже со многими был знаком и вежливо поприветствовал их. Оказавшись перед Анжелой Букой, он расплылся в улыбке.

– Анжела, дорогая, – произнес он, кланяясь и целуя ей руку, – годы по-прежнему не оставляют на тебе ни следа.

– Мне тебя не хватало, дорогой брат, – улыбнулась она в ответ. – Ты должен непременно нас навестить!

– Конечно, как только позволит служба. А сейчас прошу меня извинить.

Епископ с викарием сели в карету, чтобы проехать короткий путь до дворца, расположенного у городской стены. Никто из них не заметил Елену, прижимающую к груди Моисея. Она убежала с пристани, словно встретила призрака.

Якобус усиленно заморгал, пробудившись от глубокого сна. Он допоздна сидел в маленькой лодке Фенсу, опробуя новую технику рыбалки, о которой ему рассказали, – пытался привлечь рыбу с помощью фонариков. Способ оказался неплохим, но до дому он добрался только на рассвете. Все утро он крепко проспал.

Снизу доносился взволнованный шепот. Кто-то горько сокрушался. Вынырнув из сна, Якобус понял, что это рыдает Елена. Он повернулся на бок и перевесился через бортик, но увидел лишь Марию. Должно быть, она пришла, пока он спал. Она не знала, что он здесь. Якобус не хотел подслушивать и собирался как-то продемонстрировать свое присутствие, но не знал как, а потом уже было поздно.

– Я видела его своими глазами, – сказала Елена, рыдая; Моисей тоже плакал, взволнованный слезами матери. – Он… он был в карете вместе с епископом.

– Что ты такое говоришь? – спросила Мария. – Кто – он?

– Дон… дон Сальваго! – выкрикнула Елена. – Они назвали его викарием инквизитора!

Якобус заметил, как Мария оперлась о стену, чтобы не упасть.

– Я думала, все позади, – сказала она.

– Тебе надо спрятаться!

– Нет! – сверкнула глазами Мария. – Ни за что!

– Но, Мария, когда он совершил над тобой насилие, то был обычным священником. А теперь в его руках небывалая власть. Он… он уничтожит тебя… уничтожит всех нас!

Она снова разрыдалась. Они с Марией крепко обнялись.

Лежа над ними, Якобус чувствовал, что наконец упал с одного из своих утесов.

Изнасиловал!

Сальваго!

До этого момента Якобус не знал ни имени, ни преступления. Он смутно припоминал этого священника. Якобус видел его пару раз издалека.

Всю ночь он пролежал, не смыкая глаз и обливаясь потом. Вены на лбу вздулись, голова раскалывалась. Он вспомнил то чувство, которое испытывал, когда его семью уводили корсары, заковав в цепи. Это было ничто по сравнению с тем, что он испытывал, представляя себе, как мужчина – священнослужитель – совершает насилие над Марией.

У Якобуса не было сомнений в том, что ему следует делать.

Он отомстит за нее.

Глава 29

С тех пор как Сальваго покинул Мальту, вся его жизнь была посвящена тому, чтобы смыть с себя грязь греха. Самым главным его прегрешением было и оставалось тщеславие и гордость. Эти грехи лишь усиливались оттого, что он был священнослужителем. Грех этот был смертным, и Сальваго знал, что ему суждено бороться с ним всю жизнь.

Ватикан быстро нашел применение его владению языками. Папа Павел IV, рьяный, хотя и не самый популярный реформатор, вынашивал планы по составлению списка запрещенных книг и авторов. Задача была монументальная: печатные прессы в Европе буквально изрыгали чернила бесконечным фонтаном ереси. Сальваго работал вместе с другими священниками, тщательнейшим образом изучая горы книг, трактатов и рукописей. «Index Librorum Prohibitorum»[19] рос день ото дня и был опубликован в год кончины Павла IV.

При подготовке к возрождению Тридентского собора Сальваго лихорадочно трудился в Палаццо Тун на Виа Лата, переводя документы и помогая папским легатам разных национальностей выправлять всевозможные несоответствия перед созывом собора. Мнение Сальваго никогда не было решающим, ведь его обычный черный пилеолус терялся в море красных и пурпурных. При этом он ловко справлялся со своими обязанностями. Занимаясь переводом и толкованием, он познакомился со всеми выдающимися церковными деятелями и прослыл дальновидным политиком, человеком, умудренным опытом и умеющим деликатно решать бушующие в церковной среде конфликты. Особенно он славился умением ладить с послами католических королей. Те вечно придумывали множество препятствий и отговорок, прежде чем выдать своим епископам полномочия на посещение собора.

Его заметил Виктор Лавьерж, один из шести кардиналов конгрегации Священной канцелярии инквизиции, и назначил своим помощником. В Тренто задача кардинала заключалась в том, чтобы помогать распространять и внедрять доктрину Римской инквизиции. Формально Тридентский собор еще не открылся, когда кардинала Лавьержа срочно вызвали в Ватикан. Папе понадобилось содействие в одном деликатном деле на Мальте. До него дошли сведения о распространении ереси среди рыцарей. Орден имел критически важное значение для Церкви в качестве бастиона, защищающего от турок. Среди его членов были представители высочайшего европейского дворянства. Эти дворянские дома папа безуспешно пытался объединить в борьбе против Сулеймана. При этом папа не мог оставить без внимания обвинения в ереси.

Епископ Мальты Доменико Кубельес был человеком безупречно честным и неподкупным, но он оказался в невероятно трудном положении. Будучи испанцем по рождению и занимая официальную должность помощника инквизитора, он тут же обратился за наставлениями на Сицилию, где по-прежнему процветала суровая испанская инквизиция. Естественный инстинкт, если подумать, однако Святой Отец не мог вынести такого на острове рыцарей. К тому же он оказался не готов согласиться с предложением великого магистра о том, чтобы орден взял сам на себя роль инквизитора. Рыцари и так пользовались немалой независимостью. Необходимо было соблюсти тонкое равновесие между орденом и Кубельесом, а удержать чашу весов под силу было лишь Ватикану.

Вот почему, как объяснил Пий кардиналу, епископу нужен был мудрый пастырь, чтобы провести его по тернистому пути. Он должен быть человеком ученым, осознающим укрепляющуюся роль Церкви; умным, понимающим гордых и тщеславных рыцарей; тактичным и добродетельным, но с железным характером; достаточно сильным, чтобы противостоять ереси в любых ее проявлениях, при этом достаточно дипломатичным, чтобы не переусердствовать во времена, когда турки представляют Церкви