обращается с хрупким приспособлением, Феликс был уверен, что тот знает и о его предназначении.

— Я еще не поблагодарил тебя, за то, что ты меня тогда спас. — виновато проговорил Феликс, глядя на Хольфа. — Спасибо.

— Ты мне, а я тебе, человечек. — ответил Хольф, возвращая секстант в мешок. — Тогда, на корабле водной ведьмы, ты сделал хорошее дело для Хольфа. А Хольф не забывает хороших дел.

После этого они провозились еще пол дня, прежде чем смогли собрать самые необходимые вещи и отдохнуть после трудной работы. Пока шло время, Анья разведала глубь пещеры, и по возвращению объявила, что сможет вывести их на другую сторону горного хребта.

— Придется переночевать внутри, так как вряд ли мы успеем выйти наружу до следующей ночи. — сказала она, когда остальные взваливали на свои плечи мешки и сумки. — Но опасности в этих местах я не ощущаю, так что можно не бояться.

— Как посмотреть, так это и вправду кажется не таким уж и страшным местом, да, господин Феликс? — проговорил Милу, который сейчас зажигал факел вместе с еще несколькими наемниками. — Смотрите, эти пещеры похожи на те, что под Эль-Хафа, только тут сырости побольше, а еще сам камень необычный.

— Не стоит судить по первому впечатлению. — хмуро заметил Феликс, когда весь отряд двинулся вперед. Маленькому никсу не хотелось сейчас тратить силы на то, чтобы отчитывать здоровяка за его поистине безумный поступок, и он надеялся, хотя эти мысли и были очень страшные, что смерть двух человек повлияет на Милу не хуже, чем обычные слова.

Растянувшись на пару десятков шагов, их отряд продвигался вглубь пещеры вот уже несколько часов. И хоть факелов было всего пять, света в пещере было так много, что можно было подумать, что в ней взошло настоящее солнце. Прежде чем отправиться в путь, Анья стукнула своим странным посохом об пол, и жидкость внутри колб начала выделять излучающий драгоценное сияние дым, наподобие того, который Феликс видел на ее корабле. Возглавляя процессию, Анья держала посох над головой, оставляя тем самым светящийся след, по которому и шли все остальные. Феликс не очень любил пещеры, и в обычной жизни он старался избегать подобных мест, но все же несколько раз ему доводилось бывать в темных и насыщенных испарениями шахтах. И сейчас, шагая по скользким камням, он не мог не согласиться с Милу. Пещеры, по которым они шли, и вправду чем-то походили на те, что располагались в Эль-Хафа, только вот гладкий темный базальт делал их похожими на мрачный железный тоннель, усыпанный острыми выпирающими краями и осколками. Время от времени они слышали отдаленные звуки грома, которые эхо искажало в леденящие душу стоны. Наемники почти не разговаривали — сказывалась общая усталость. Несколько раз им пришлось преодолевать довольно опасные участки с глубокими оврагами, дна которых невозможно было разглядеть в бархатном мраке. Такая похоронная атмосфера не радовала Феликса, и он решил хоть с кем-то поговорить.

— Я так и не узнал, что за религию исповедует твой орден? — поинтересовался он у Синоха, который шел рядом, и был одним из немногих, кто не нес на своих плечах никакой поклажи. Другие наемники были явно недовольны таким распределением ролей, но не решались возразить по этому поводу. Феликс же понимал, что вежливый монах не хочет занимать руки на случай, если они столкнуться с какой-нибудь угрозой.

— Мое поклонение имеет похожесть на любое другое. — ответил он, выдержав небольшую паузу. — Я верю в Великого Создателя. Все мои братья и я, мы вместе приносим свои жизни в жертвенность.

— Вы приносите себя в жертву? — удивился Феликс. — Не думаю, что на свете много религий, в которых есть такие жестокие правила.

— Все поклонения имеют жертвенность. — сказал Синох. — Все жизни людей — это одна великая жертвенность. Мы приносим в жертвенность Господу наше время, когда исполняем молитвы в Его честь. Приносим наши силы, когда подчищаем и ухаживаем за храмами. И, когда наступает нужный час, мы приносим в жертвенность наши тела и души.

— А, ты имел в виду такие жертвы. — наконец понял Феликс. — Ну, по тебе сразу видно, что ты приносишь очень много сил в жертву. Неужели ваши храмы настолько большие, что обычная уборка смогла так изменить твое тело?

— Орден Раджна был создан в конце Эпохи Горя тремя пророками, чтобы не только славить имя Господа, но и производить оберегание людей и святых мест. Наша жертвенность имеет похожесть на ту, что приносят воители.

— Ну, то что ты из боевого ордена, это и так понятно. — хмыкнул Феликс. — Как ты и сказал, в этом наши религии схожи. Я даже не знаю, какая из наших трех религий более воинственная. Капелланы и храмовники Ярички одни из лучших воинов империи, и тоже самое можно сказать и о цепных ведьмах. Ну а у меня на родине только и мечтают, что умереть в сражении, хотя, конечно, стараются избегать кровопролития без причины.

— Да, я имел виденье ваших слепых жриц. — кивнул Синох. — Они хранят великое горе в своих сердцах, и эта печаль делает их сильнее. Я знаю, потому что когда-то давно мои братья имели сопровождение ваших первых слепых дев в Алгопсис, чтобы взять святое пламя.

Феликс заинтересовал рассказ Синоха. В Белланиме действительно горело голубое пламя на вершине Призрачного собора. Его могли видеть все, кто решался посетить это святое место, а также заключенные, которые работали на первых ярусах тюрьмы. А еще Феликс слышал, что в точности такое же пламя горит в Храме Слез, где проводят свое сорокадневное бдение плакальщицы, которые в будущем становятся Святыми Вдовами. Те, кто побывал в этом страшном месте, утверждали, что святое пламя распространяет могильный холод и великую скорбь, сжигая в сердце всякую надежду и воспоминания о прошлой жизни.

— Алгобсис — это какой-то город? — спросил Феликс. — Я уже не первый раз слышу это название.

Синох открыл было рот, но его перебил Эскер, который шел позади них.

— Давайте не будем сейчас говорить про Алгобсис. — сказал он хриплым голосом от долгого молчания и холодного воздуха. — Мы сегодня и так достаточно настрадались, так зачем же омрачать наше и без того плохое настроение еще и рассказами об этом кошмарном месте?

К удивлению Феликса, монах кивнул своей лысой головой и проговорил тоном, в котором улавливались несвойственные Синоху нотки страха.

— Ты имеешь справедливость в словах. Я тоже не хочу больше говаривать об Алгобсисе.

Феликсу же, который ничего не знал про здешние города, стало жутко интересно узнать про это загадочное место, но он не хотел тревожить