Спрятав скрижаль в сумку, Феликс поднялся обратно на палубу, чтобы узнать, не нужна ли кому-то его помощь. Кривобокий корабль уже пришел в движение, и маленький никс увидел, как вместе с ним со скрежетом открывается зубастая пасть «Харибдиды». Медленно, острые пики уходили под воду и скрывались в темных расщелинах на верхней части корабля. Как только проем оказался достаточно большим, чтобы через него смог проехать корабль, внутрь ворвался неистовый ветер, и Феликс увидел черное небо, затянутое хмурыми грозовыми тучами. Беспощадный поток тут же подхватил их корабль, и не успел Феликс осознать что происходит, вытолкнул маленькую «Стумпу» в бурлящий грозами простор.

— Милостивые силы, спасите нас. — сокрушенно прошептал Феликс, глядя на открывшуюся ему картину.

Все пережитые им шторма не шли ни в какое сравнение с тем, что он увидел сейчас. Черные волны поднимались на такие невиданные высоты, что представлялись огромными горами, готовыми в любой момент обрушиться на его голову. Он как будто оказался в центре грозовой тучи — всюду стоял трескучий темный туман, насыщенный вибрацией и вспышками молний. Обернувшись назад, Феликс увидел, как «Харибдида» растворяется в этой странной грозовой дымке, словно краска в воде. Еще несколько секунд, и пиратский корабль полностью скрылся из его вида.

С бешено колотящимся сердцем, Феликс подумал, что лучше бы ему где-нибудь укрыться от этого нещадного шторма, но не смог сделать и шага. Его взгляд приковала скала, которая только что появилась на горизонте. Это был широкий горный хребет, протянувшийся во весь берег, и напоминающий крепостные стены древнего города. Феликс не видел ни одного пролива или пещеры, в которые можно было бы заплыть, и не понимал, как им придется преодолевать это высокое препятствие. Но мысли о подъеме мигом ушли на второй план, когда он увидел еще более страшные вещи: десятки смерчей, словно гигантские цветы, выросли вдоль всей береговой линии. Они поднимали черную воду и закручивали грозовые тучи, будто веретено овечью шерсть. Внутри них, как и повсюду в небе, мелькали всполохи молний.

Быстро опомнившись, Феликс поспешил в трюм, по дороге перебирая в голове все известные ему молитвы. На лестнице он столкнулся с Хольфом, который с радостным видом поднимался на палубу.

— Гром и молния, человечек! — весело возвестил он. — Король-бог не простит старому Хольфу если тот не встретит их с улыбкой и песнями!

Феликс осенил себя знаком Розы, когда безумно хохочущий Хольф поднялся через люк на палубу. Корабль шатало во все стороны, и ему пришлось привязать себя канатом к одной из балок, чтобы ненароком не удариться чем-нибудь, когда судно в очередной раз накренится. Над его головой слышался топот десятка ног, приглушенные ругательства наемников, и куда более громкие и отдающиеся по всему телу раскаты грома. Сквозь криво сколоченные доски он видел яркие вспышки молний, и ощущал, как сильный дождь поливает несчастную «Стумпу» своими бушующими потоками. Дерево скрипело под ударами стихии, и несколько раз Феликс услышал, как высоко над ним звенел громоотвод. Ожидание с каждой секундой становилось все нестерпимее. Феликсу было стыдно за то, что он прячется в трюме, когда другие, рискуя своими жизнями, сражаются в смертельной схватке с безудержным шквалом. В трюме больше никого не было, и это еще сильнее ранило его гордость. Все-таки он никс — сын севера! Он родился в Шторме!

Чувствуя прилив новых сил, Феликс направился к люку. Кровь внутри него кипела, требуя действий, неважно каких — пусть даже он поможет удерживать паруса, но он не станет больше отсиживаться! Когда он вступил на первую ступеньку, то его взгляд выцепил еще кого-то, кто прятался вместе с ним. Кого-то очень большого и неуклюжего, кто тут же поспешил спрятаться за ящиками с припасами.

— Прокляни меня Силестия, мать всех безумцев! Милу! — выругался Феликс, стараясь перекричать новый раскат грома. — Что ты тут делаешь?! — ему захотелось влепить пощечину толстяку за такую безрассудную выходку, но в этот момент корабль в очередной раз накренило, и он чуть было не свалился с лестницы. В последний момент Милу успел подхватить его.

— Вы уж простите, что так все случилось, господин Феликс. — стыдливо проговорил Милу, уставив на него свои большие глаза. — Но я должен увидеть святые места, о которых говорил преподобный.

— Мы уже говорили на эту тему с Эскером! — яростно ответил Феликс, тыча в него пальцем. — В тех землях нет ничего святого, никаких лестниц в небо и тому подобной чепухи!

— Это уж вы и сами знать не можете. А господин Эскер… он верит в злую обманщицу Силестию, вот поэтому Владыки от него и спрятали все чудеса. — с верой в голосе запротестовал Милу. — Господин Эскер сам признался, если уж так разговор у нас закрутился, что не знает всех секретов тех земель.

— Сейчас это уже не важно. — устало махнул рукой Феликс. Вся его бравада испарилась, и на секунду он почувствовал себя опустошенным. Но тут Милу похлопал его по плечу, и указал своим пухлым пальцем на люк.

— Вы шли чтобы помочь остальным? Может и мне с вами заодно? — спросил он будничным тоном. — Вы и сами знаете, что веревки-то я могу удержать, если попросит кто.

— Можно подумать, что мои слова смогут пробиться сквозь твои упрямые кости чтобы удержать их на одном месте. — холодно отозвался Феликс. Силы вернулись к нему, но теперь это была не бурлящая жаром уверенность, а холодная и расчетливая решимость, смешанная со злостью на Милу. Но Феликс решил поговорить с ним, после того как под ногами окажется твердая земля.

Вместе они поднялись на палубу. За время его отсутствия корабль приблизился к скалам еще ближе, и теперь проплывал между двух особенно устрашающих смерчей, поднимающих в небо потоки воды. Феликс не смог удержать удивленного возгласа, когда увидел, что на самом деле причиной всех этих вихрей были полчища громовых птиц, которые в едином порыве водили огромные хороводы в темных небесах. Сотни громовержцев мелькали внутри смерчей, ловя своими перьями молнии и перебрасывая их между собой.

— Милостивая Дочь! — пораженно воскликнул Феликс, наблюдая как само небо и море сходятся в едином потоке внутри этого волнующего хоровода.

Пока он как дурак пялился на смерчи, Милу уже ушел помогать другим наемникам бороться со стихией. Из ступора Феликса вывела песня, которую распевала Анья. Она стояла рядом с гарпунными пушками и издавала странные гортанные песнопения, размахивая своим посохом, от которого теперь шел золотой дым. Где-то за спиной Феликса раздался еще один хриплый мотив, но на этот раз в исполнении Хольфа,