– Я свободна и могу идти?

– Да… но сейчас день. – Когда она оглянулась и посмотрела накойки и спальные мешки, будто представляя тех мужчины, который хотели ее, Кордобавил: – Тебе не причинят ни малейшего вреда. Я здесь главный, и я... – Ну,когда-то он был главным. – Мы проведем день наверху, а ты будешь здесь в полномодиночестве. Еда и питье на столе.

Кор пошел на эти уступки не из-за вопросов приличия, касавшихсяИзбранных. Эта женщина была кем-то... кого он уважал: если и существовалкто-то, способный осознать  всю важность мести за оскорбление собственнойсемьи, так это был он. А Бладлеттер причинил огромный вред ее брату.

– После наступления темноты, – сказал он, – Мы выведем тебяотсюда с завязанными глазами, чтобы ты не смогла узнать, где мы находимся. Нотебя освободят целой и невредимой.

Повернувшись к ней спиной, он подошел к единственной, незаправленной койке. Чувствуя себя полным дураком, Кор, тем не менее, накинул нанее грубое одеяло. Подушки не было, так что он наклонился и поднял с поластопку своих чистых рубашек.

– Вот здесь я сплю, ты можешь использовать это место дляотдыха. И если ты беспокоишься за свою честь и безопасность, то по обе стороныот кровати лежат пистолеты. Но не стоит волноваться. Ты уйдешь отсюда на закатев целости и сохранности.

Он не стал клясться честью, как требовала формальность, таккак этой самой чести у него не было. Поднимаясь по лестнице, он даже необернулся.

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Разве ты не знаешь этого, Избранная?

– Не все знания подвластны мне.

– Да. – Он положил руку на грубые перила. – И мне тоже.Доброго тебе дня, Избранная.

Поднявшись по лестнице, Кор  почувствовал себя так, словнопостарел на несколько веков, с тех пор как притащил сюда, в подвалобездвиженное, теплое тело этой женщины.

Открывая толстую деревянную дверь, он понятия не имел, чтоего за ней ждет. После объявления его настоящего статуса, вполне возможно, чтоего парни уже посовещались и решили объявить ему бойкот…

Они все были там, стояли полукругом, Тро и Зайфер замыкалигруппу. В руках они держали оружие, а на их лицах царило мрачное похоронноевыражение... и они ждали, когда он хоть что-нибудь скажет.

Кор закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Он не былтрусом, чтобы бежать от них или того, что произошло с ним внизу, и не виделсмысла отрицать то, что открылось всем, осторожными словами или молчанием.

– Женщина сказала правду. Я не имею кровного отношения ктому, кого считал своим отцом. И хочу, чтобы вы это знали.

Они не сказали ни слова. И не смотрели друг на друга.Колебаний тоже не было.

Все, как один, они пали на колени на деревянный пол исклонили головы. Тро заговорил:

– Мы подчиняемся тебе, и так будет всегда.

После такого заявления, Кор откашлялся. Затем еще раз. И ещераз. На Древнем Языке он произнес:

– Ни у кого из лидеров нет воинов сильнее и преданнее, чемте, что стоят сейчас передо мной.

Тро поднял на него глаза.

– Не памяти твоего отца служили мы все эти годы.

Послышался утвердительный возглас, который стал лучше любогообета, произнесенного красноречивыми словами. Затем кинжалы вонзились вдеревянный пол у его ног, а их рукоятки обхватили кулаки солдат, которые были иоставались его воинами.

И он оставил бы все, как есть, но его долгосрочные планытребовали прояснения и дальнейшего подтверждения.

– У меня есть более серьезные цели, чем сражения наряду сБратством, – сказал он спокойным тоном, так, что женщина внизу не могла ничегоуслышать. – Мои амбиции – мой смертный приговор, если о них прознают чужие. Выпонимаете, о чем я.

– Король, – прошептал кто-то.

– Да, – Кор посмотрел каждому из них в глаза. – Король.

Ни один из них не отвел взгляда и не встал с колен. Они былиодним нерушимым целым, состоящим из мышц, мощи и смертельной решимости.

– Если это что-либо меняет для кого-то из вас, – произнес онтребовательно, – вы должны сказать мне об этом сейчас, и покинуть это место сзаходом солнца, чтобы никогда не возвращаться, не опасаясь наказания илисмерти.

Тро нарушил строй, опустив голову. Но это все, что онсделал. Он не встал и не ушел, как и все остальные.

– Хорошо, – сказал Кор.

– Что насчет женщины, – осведомился Зайфер с мрачнойулыбкой.

Кор покачал головой:

– Ни в коем случае. Она не заслужила наказания.

Брови мужчины поползли вверх:

– Отлично. Тогда я сделаю так, чтобы ей было приятно.

О господи, он был вылитый чертов ленихан.– Нет. Вы не прикоснетесь к ней. Она Избранная. – Это привлекло их внимание, ноКор не собирался больше откровенничать. Он и так уже достаточно сказал. – И мыспим здесь.

– Что за черт? – Зайфер поднялся с колен, за ним последовалии остальные. – Если ты утверждаешь, что к ней прикасаться нельзя, я оставлю еев покое, как и остальные. Но почему…

– Потому что таков мой приказ.

Чтобы поставить точку в этом разговоре, Кор сел у подножиядвери, подперев ее спиной. Он мог доверить этим солдатам свою жизнь на полебоя, но здесь была красивая, сильная женщина, а парни вели себя как озабоченныесукины дети.

Они переступят через его труп, чтобы добраться до нее.

В конце концов, он был ублюдком, но у него имелось понятие окодексе чести, а девушка за то добро, что сделала ему, заслужила защиту, вкоторой, вероятно, не совсем нуждалась.

Убийство Бладлеттера?

Теперь, как выяснилось, она оказала ему большую услугу.

Ведь это означало, что ему не придется самому отвернутьлживую голову этого ублюдка.

Мэнни ехал в своей машине, вцепившись руками в руль, глазане отрывались от дороги, когда он вписался в крутой поворот... и увидел сцену,в точности описанную Вишесом.

Ну. Твою мать. Наконец-то. Он потратил добрых три часа,разъезжая по чертовым городским кварталам, чтобы найти это проклятое место.

Да, то, что он искал: в десять часов утра, когда солнечныйсвет уже просачивался между зданиями, пятнистая, маслянистая жидкость блестелапо всему тротуару, на кирпичных стенах, мусорном ящике и окнах с мелкой проволокой.

Отпустив сцепление, он поставил коробку на нейтрал и нажална тормоза.

Открыв дверь, Мэнни отшатнулся.

– Черт подери...