– Эй, а ты знаешь, что Банни действительно милый? Он прямо другой человек, я рада за тебя. Леонор, как там дела?

– Все готово.

– Тогда давайте, садитесь за стол, я привезу тележку.

Паллина уходит с кухни, и Баби, с помощью домработницы, ставит на тележку тарелки с первым, вторым и гарнирами.

– Позже я тебя позову, и ты принесешь нам из холодильника фруктовый салат и еще тот пакет, который я положила в морозилку.

– Да, конечно.

– Если вдруг меня позовет Массимо, скажи мне.

– Хорошо.

Баби возвращается в гостиную с тележкой и ставит ее около стола, за которым сидят Паллина и Банни.

– Ну вот, я приготовила ризотто с клубникой. Приготовила… Нет, попросила приготовить! Пока я еще мало что умею делать на кухне. Вы не против, если мы и дальше будем пить шампанское? Или хотите, чтобы я открыла бутылку белого?

Банни смотрит на Паллину.

– Ну, что скажешь?

– Как сам хочешь.

– Мне кажется, шампанское отлично подходит.

Баби берет бутылку и передает ее Банни.

– Бери, наливай сам, пока я приготовлю тарелки.

Банни начинает разливать шампанское по бокалам, потом рассматривает бутылку.

– По мне, так «Моет э Шадон» – самое лучшее шампанское из всех. Я был на мальчишнике Стэпа, и там были реки «Моета». – Он наливает шампанское в бокал Баби, и тут до него доходит, что он только что сказал. – Прости меня, – оправдывается он.

Баби ему улыбается.

– Ничего страшного. Теперь мы оба – люди семейные. Не парься.

Банни смотрит на Паллину.

– Ну, если уж ты так хотела это знать, тогда я вам сейчас расскажу. Праздник был расчудесным, была музыка и море шампанского. Там были и очень красивые девушки, но никто ничего такого не делал, мы просто развлекались.

Паллина качает головой.

– Ну уж конечно… И вы даже не пили, правда?

– Нет, уж этого мы не упустили, так что Хук и Сицилиец даже отнесли меня домой на руках. И все это происходило на невероятной яхте, она называлась «Лина III», это я помню.

Баби передает тарелку Паллине, но не смотрит ей в лицо.

– Ну что ж, я рада, что праздник был замечательным.

Паллина нюхает ризотто.

– Мне кажется, очень вкусно.

– Леонор прекрасно готовит. Она русская, но она очень долго служила у французов, которые устраивали ужины каждый вечер. Так она и научилась.

Банни смакует ризотто.

– Вкуснотища! Рис чуть-чуть не доварен, как положено, а у клубники изумительный аромат.

Паллина тоже берет немного ризотто, дует на него, подцепив вилкой, а потом ест.

– Да, правда, действительно вкусно.

– На той яхте, – продолжает Банни, – мы отлично поели: нам подавали рыбу и морепродукты. Эта яхта трехпалубная, а сама верхняя палуба – полностью застекленная.

Паллину словно осеняет.

«Яхта с застекленной палубой, со светлыми диванами, этот вид… Где же я видела что-то подобное? Ну конечно! Здесь! Когда я велела развешивать занавески! На книжной полке я заметила фотографию такой яхты, как эта».

Тогда Паллина смотрит за спину Баби, в сторону окна, и внезапно ее видит. Вот она, фотография пришвартованной яхты: капитанский мостик и, большими римскими буквами, ее название – «Лина III». Баби ест молча, но, подняв глаза, встречается с Паллиной взглядом. Паллина щурится и снова смотрит в направлении книжной полки. Баби оборачивается и понимает, что она обнаружила. И быстро встает.

– Шампанское кончилось. Хотите еще немного?

– Да, пожалуй.

На самом деле осталось еще полбутылки. Проходя мимо фотографии, Баби ее опускает, и, таким образом, «Лина III» исчезает. Потом она возвращается с новой бутылкой. Банни встает и берет ее из рук Баби.

– Погоди, дай ее мне, я сам открою.

– Спасибо.

Баби садится и смотрит на Паллину, которая качает головой и ей улыбается, но делает вид, что сердится.

– Накануне за ужином ты мне много чего рассказывала, но я уверена, что кое-что ты от меня утаила.

– Нет, я сказала тебе все, что могла сказать.

Банни открывает бутылку и разливает шампанское.

– Это хорошо, что вы друг другу все говорите.

– Да, действительно! – Паллина поднимает свой бокал. – Тогда я предлагаю тост. За дружбу, за любовь и за искренность!

Баби смеется:

– Всегда!

Они чокаются и пьют шампанское, а потом Паллина ставит свой бокал.

– Банни, прошло уже столько времени… Что было, то было, и никто ничего не скажет про то, что ты расскажешь. Скажи, а во время мальчишника Стэп уединялся с какой-нибудь женщиной?

– То есть подобрали ли для него женщину?

– Ну…

– Там все организовал Гвидо Балестри. Правило было такое: после фейерверка, услышав звук сирены, мы должны были покинуть корабль.

– Все?

– Все.

– И Стэп тоже?

– Нет, насколько я знаю, он остался ночевать на яхте, но один, всех девушек увезли на моторках. В этом я уверен.

– А почему?

– Мы это обсуждали на свадьбе, вместе с другими. Нам было любопытно узнать, с кем уединился Стэп. Но он ночевал на яхте один. В общем, праздник и правда был изумительным.

Паллина смотрит на Баби.

– Да, могу себе представить! Наверное, ему только приснилось, что он переспал с женщиной!

Баби спокойно встречает ее взгляд.

– Так теперь, может, грешно даже видеть сны? Или нет?

Джулия останавливается перед подъездом и, пока Даниэла выходит, глушит мотор.

– Пока, созвонимся завтра.

– Как это? А разве мы не посмотрим ее вместе? Мне жутко любопытно.

Даниэла колеблется.

– Видишь ли, я и сама не очень-то понимаю, что делать. Ты видела, да? Я всю дорогу молчала, а ты знаешь, какая я болтушка. То есть иногда тебе даже хочется заткнуть мне рот; ты говоришь, что я перегибаю палку, что от меня у тебя болит голова. Так что можешь представить, как я себя сейчас чувствую, если я все время молчала. – Потом Даниэла показывает на кассету А327. – Здесь, может, перелом в моей жизни и, самое главное, в жизни Васко, в плохом и в хорошем смысле, но я не знаю, какое решение мне принять. Сейчас я счастлива с Филиппо, он мне нравится, мне с ним хорошо, мне с ним спокойно.

– Но он же не отец твоего сына.