В Rolling Stone писали об «абсолютном хаосе», творившемся у входа в театр: «толпы людей отчаянно пытались раздобыть билетик. Спекулянты, которых было немного, сдирали с каждого по пятьсот долларов и больше» [10]; в журнале Billboard сообщали — семьсот [11]. В честь города, который Леонард одно время называл своим домом, программа пополнилась песней «Chelsea Hotel К2»: Леонард тайком репетировал её у себя в номере и потом на концерте без предупреждения взял гитару и запел её, чем немало удивил своих коллег. Концерты длились уже больше трёх часов. «К счастью, на большинстве площадок есть ограничение по времени, «комендантский час», — говорит Роберт Кори, — а то он пел бы ещё больше». И критики, и поклонники были в восторге от нью-йоркского концерта, и весь американский тур прошёл так: с аншлагами, с перекупщиками, с долгими овациями. Все и везде вдруг заговорили о Леонарде, и все спрашивали сами себя и друг друга: неужели он всегда, всё это время, был таким хорошим артистом, таким мудрым, таким смешным, таким классным?

Отыграв часть американских концертов, Леонард и его музыканты вернулись в Европу, где им предстояло ещё сорок дат: некоторые были в новых местах (Сербия, Турция, Монако), но и там, где они уже успели выступить, спрос на них не иссяк. В одной только Испании было запланировано десять концертов — все в больших залах, все при полном аншлаге, и почти все — в сентябре, когда Леонарду должно было исполниться семьдесят пять лет. 18 сентября, на велотреке в Валенсии, во время исполнения «Bird on the Wire» Леонард потерял сознание. Музыканты бросились к нему, его обмякшее маленькое тело бережно унесли за кулисы, а зрители, стоявшие перед сценой, снимали происходящее на телефоны: неужели Леонард Коэн наконец отдал Богу душу, выбрав для этого подходящее место — родину своего любимого поэта Лорки? В задних рядах не знали, что и думать. Через некоторое время Хавьер Мас вернулся на сцену и по-испански объявил: Леонард жив и пришёл в сознание, его везут в больницу, концерт прекращается, публике вернут деньги за билеты. В больнице Леонарду поставили диагноз: пищевое отравление. Среди музыкантов были и другие пострадавшие, но все они были моложе и здоровее своего фронтмена. Уже через два дня Леонард снова сел в гастрольный автобус. Измождённый, но несломленный, он отметил свой день рождения трёхчасовым аншлаговым концертом на стадионе в Барселоне.

В Монреале семидесятипятилетие Леонарда отметили изданием книги Leonard Cohen You’re Our Man: 75 Poets Reflect on the Poetry of Leonard Cohen («Леонард Коэн, ты тот, кто нам нужен: 75 поэтов размышляют о поэзии Леонарда Коэна»); самым известным из этих семидесяти пяти поэтов была Маргарет Этвуд. Книгу издал Джек Локк, основатель Фонда публичной поэзии, который таким образом собирал средства на учреждение позиции поэта-резидента имени Коэна в старой школе Леонарда, Уэстмаунт-Хай. В Нью-Йорке день рождения Коэна отметили, установив памятную табличку у входа в отель «Челси». Установлением таблички занимался Дик Страуб, а деньги на неё пожертвовали поклонники Леонарда со всего мира; на церемонию открытия пришли бывший продюсер Леонарда Джон Лиссауэр, его друг, писатель Ларри «Рэтсо» Сломен и его верная сестра Эстер. Леонард оказался в хорошей компании: Дилан Томас, Артур Миллер, Брендан Биэн, Томас Вулф, — правда, на их табличках не говорилось ни о чём похожем на всемирно известный минет, случившийся в стенах отеля, а вот на табличке Леонарда имелась соответствующая цитата.

Через три дня после своего дня рождения Леонард выступил в Израиле — впервые за двадцать с лишним лет. Вмещающий пятьдесят тысяч человек стадион «Рамат-Ган» неподалёку от Тель-Авива был заполнен целиком. Официально это событие имело название «Концерт урегулирования отношений, толерантности и мира», а выручка от концерта предназначалась израильским и палестинским общественным и благотворительным организациям, боровшимся за мир. «Леонард решил, что если он сыграет там, то деньги должны там и остаться», — говорит Роберт Кори. Впрочем, без небольшого скандала всё равно не обошлось. После объявления о концерте в прессе и в интернете появились письма протеста и посты такого же содержания, написанные сторонниками культурного бойкота Израиля. В Монреале, напротив одного из любимых еврейских кафе Леонарда, прошла небольшая демонстрация. В ответ на это Леонард объявил о дополнительном концерте на следующий день после «Рамат-Гана» — в палестинском городе Рамалла на Западном берегу Иордана. Но организаторы второго концерта, «Клуб палестинских заключённых», передумали; также от участия в проекте отказалась организация Amnesty international, которая должна была заниматься распределением выручки между бенефициарами. Концерты Леонарда оказались слишком политизированным событием. В результате Леонард создал собственную благотворительную организацию, чтобы она распорядилась суммой, вырученной от концерта в «Рамат-Гане», — почти два миллиона долларов.

Стоял тёплый летний вечер; в тёмном воздухе поблёскивали светящиеся палочки, которые зрители держали над собой, словно тонкие зелёные свечи.

На больших экранах все три с половиной часа концерта показывали переводы песен Леонарда; текст «Who by Fire» на иврите был похож на отрывок из молитвенника. Леонард посвятил «Hallelujah» всем семьям, потерявшим детей в палестино-израильском конфликте, и сказал, что восхищается теми, кто несмотря на это удержался от «сердечного порыва к отчаянию, жажде мести и ненависти». Когда он сказал: «Мы не знаем, когда снова пройдём этим путём», — публика была заметно тронута. Из уст такого немолодого человека, как Леонард, эти слова звучали как прощальное напутствие: то же самое рецензенты слышали в его последнем альбоме и в его последней книге. После заключительной песни концерта Леонард, потомок Аарона, воздел руки к небу и на иврите дал толпе Аароново благословение, «биркат коханим».

Вернувшись в США, где ему скоро предстояло продолжить тур, Леонард узнал о том, что 27 сентября 2009 года Рамеш Балсекар, его учитель, умер в возрасте девяноста двух лет в своей квартире в Мумбаи, той самой, куда Леонард так часто ходил на сатсанги. Из-за активной концертной деятельности Леонард в последнее время не мог видеться с Рамешем, но они переписывались по электронной почте. «Незадолго до смерти Рамеша, — говорит Ратнеш Матхур, — я беседовал с ним, и он упомянул, что ведёт переписку с Леонардом, и порадовался, что тот снова выступает». Тур продолжился в середине октября — ещё пятнадцать концертов, в том числе ещё одно выступление в Нью-Йорке, в Madison Square Garden.

Прошлое и настоящее постоянно сталкивались друг с другом. На своих концертах Леонард обкатывал новые песни (первой из них была «Lullaby»), а тем временем его лейбл переиздал две его компиляции: Greatest Hits 1975 года, так же известную как The Best of Leonard Cohen, и The Essential Leonard Cohen 2002 года, — а также его первые три студийных альбома. В переиздание Songs of Leonard Cohen были включены две ранее не выпускавшиеся песни, «Store Room» и «Blessed Is the Memory», которые были записаны в 1967 году11651. На переиздании Songs from a Room тоже имелось два бонус-трека: версии «Bird on the Wire» (под названием «Like a Bird») и «You Know Who I Am» (под названием «Nothing to One»), которые Леонард записал с Дэвидом Кросби ещё до своего сотрудничества с Бобом Джонстоном. Переиздание Songs of Love and Hate было дополнено одной из множества черновых версий «Dress Rehearsal Rag». Впрочем, даже один бонус-трек был для Леонарда лишним: он не давал согласия на включение дополнительного материала в переиздания альбомов и не одобрял этого. Сочтя, что так целостность оригинальных альбомов размывается, Леонард запретил своему лейблу включать бонус-треки в будущие переиздания.