колонны: они сказали, что попали под сильный огонь британских «Спитфайров». Эмбирикос был изможден и растерян, но свободен. Он доковылял до простого крестьянского дома близ города Авлона, где его пообещали спрятать благодаря тому, что он заговорил с хозяином по-арванитски – на албанском диалекте, широко распространенном в окрестностях Афин. По счастью, он немного знал этот язык. В свое время, проникнувшись духом толстовского опрощения, он работал в имении отца, находившемся рядом с Афинами, вместе с сельскохозяйственными рабочими – и научился у них языку, на котором они разговаривали. Крестьянин не только впустил его к себе, но и снабдил одеждой и помог притвориться местным жителем. В тот же дом обратились за убежищем – и получили его – еще три человека, двое мужчин, сражавшихся за ЭЛАС, и их тяжелораненая соратница.

Эти трое держались стоически; Эмбирикос и вообще был поражен отвагой коммунистических сил. В какой-то момент он наблюдал из укрытия за сражением упорных пехотинцев ЭЛАС с британскими танками «Шерман». Было очевидно, что люди, чуть не убившие его, страстно верили в свое дело, и это пробуждало в них как чрезвычайную отвагу, так и чрезвычайную жестокость.

В конце концов ему повезло: его подобрала и отвезла в Афины, изможденного и с сильным жаром, машина Красного Креста. Он тяжело болел более недели и лишь после выздоровления начал попытки – продолжавшиеся всю оставшуюся жизнь – осознать произошедшее с ним. Все его позднейшие произведения, в том числе эротический роман «Грейт Истерн» (Ο Μέγας Ανατολικός), действие которого происходит на пассажирском корабле, так или иначе отражали ту неделю, которую он провел на пороге смерти. Он рассказал об этом опыте в мельчайших подробностях сыну Леонидасу, родившемуся в 1957 г., и часто говорил о нем вплоть до смерти, наступившей в 1975-м.

Как видно из истории поэта, к началу 1945 г. некоторые места Афин стали смертельно опасными для любого, кто считался правым или даже неправильным левым. Начиная с весны 1945 г. и в особенности с 1946-го ситуация сменилась на диаметрально противоположную. Афины и Греция в целом стали опасным местом для приверженцев каких бы то ни было социалистических течений или любых высказываний, в которых можно было найти близость к коммунистической идеологии. Даже после некоторого ослабления напряженности обвинения в простой принадлежности к числу «попутчиков» – синодипорос (συνοδοιπόρος) – левых могли повлиять на самые разные аспекты жизни человека. Начиная с 1946 г. основной театр борьбы между левыми и правыми переместился на северную границу Греции и до некоторой степени на Пелопоннес: возглавляемая коммунистами армия пыталась, опираясь на помощь Югославии и Албании, атаковать греческое правительство, главным защитником которого с начала 1947 г. стали Соединенные Штаты. В разрушенных и изможденных Афинах атмосфера, казалось, стала спокойнее, но и там человека, считающегося леваком, не ждало ничего хорошего. Одним из ощутивших эту атмосферу на собственном опыте был умелый молодой металлург, выросший в обширной греческой общине Египта. В 1946 г., когда он находился в Афинах, ему предложили подписать заявление, осуждающее коммунистическую идеологию. Он отказался, заявив с юношеским максимализмом, что, хотя сам он не буддист, он не стал бы подписывать документы, осуждающие буддизм. За это Георгиос Варуфакис был «вознагражден» тремя годами заключения, часть которого он провел в ужасающих условиях на Макронисосе, островке у берегов Аттики, на котором в 1923 г. размещались анатолийские беженцы. С тех пор остров был превращен в огромный лагерь, где перевоспитывали истинных и предполагаемых коммунистов, заставляя их признавать свои ошибки.

Клеймо политической неблагонадежности продолжало сказываться на жизни Варуфакиса даже после освобождения. Одна крайне правая группа отрядила его соученицу, девушку по имени Элени, происходившую из консервативной семьи, следить за ним на предмет проявления антиправительственных настроений. Однако, к большому неудобству для правых, молодые люди влюбились друг в друга и в конце концов поженились. Впоследствии, когда позволяли обстоятельства, они выступали с левоцентристских позиций. Затем Варуфакис начал профессиональную карьеру, и ее ранние этапы хорошо иллюстрируют положение в Греции после гражданской войны 1946–1949 гг. У него был отличный диплом, и, как и многие другие энергичные греки, жившие в Египте, он свободно владел английским и французским. В Греции, куда поступала американская помощь в рамках плана Маршалла, шла индустриализация. В таких условиях поиски работы не должны были быть трудными, и Варуфакис получал множество предложений. Однако на следующий же день после того, как он начинал работать, к его начальству приходила полиция, требовавшая уволить его как «коммуниста»; Варуфакиса выставляли за дверь.

Наконец его взял на работу самый известный в Греции стальной магнат, владелец металлургического завода в Элевсине. Панагиотис Ангелопулос был человек решительный, всего добился самостоятельно и обладал достаточным могуществом, чтобы не обращать внимания на требования органов безопасности уволить нового работника. (Однако он не упустил возможности урезать ему жалованье.) Варуфакис стал неразлучным спутником магната в поездках по всему миру, в которых они осматривали сталелитейное производство. Кроме того, Варуфакис находил время для изучения металлургии Древних Афин. Как он выяснил, античные металлурги знали о железе и его соединениях гораздо больше, чем кто-либо из бездарных реставраторов, которые около 1900 г. предприняли безграмотную попытку консервации колонн Парфенона и повредили их ржавеющими стяжками. Историю Варуфакиса и его карьеры полезно помнить, потому что она показывает как опустошительные последствия, которые принес послевоенной Греции раскол между левыми и правыми, так и способы, которыми в повседневной жизни решались такие проблемы.

В 1967 г. в Греции пришел к власти военный режим. Варуфакис опасался, что его прогрессивные политические идеи могут в очередной раз навлечь неприятности на его родных. Когда его сын окончил одну из лучших афинских частных школ, он посоветовал юноше продолжить образование в какой-нибудь более безопасной стране – скажем, в Англии, – и тот последовал этому совету. Сорок лет спустя Янис Варуфакис стал одним из самых известных в мире греков – сначала в качестве министра финансов, которым он был в течение шести бурных месяцев 2015 г., а затем в качестве радикального гуру в сфере глобальной экономики.

19

Одна свадьба и четверо похорон

(1960–2000)

Изменения и преемственность в расширяющихся Афинах. – Многоквартирные дома как инструмент городского роста. – Ритуальные мероприятия как исторические маркеры. – Похороны Андреаса Папандреу в 1996 г. – Свадьба короля Константина в 1964 г. – Похороны Георгоса Сефериса в 1971 г. – Похороны мэра Антониса Трициса и Мелины Меркури, соратников по социалистическому лагерю, пути которых разошлись

В какой степени на самом деле изменились Афины во второй половине XX в., если не считать того очевидного обстоятельства, что город стал гораздо больше? Этот вопрос может показаться почти бессмысленным. В конце концов, город был эпицентром страны, которую бросало от неустойчивой демократии к жестокой диктатуре, просуществовавшей с 1967 по 1974 г.; от гегемонии правых, установившейся после гражданской войны, к левому