Всякому, кого трагедия диктатуры затронула непосредственно – например, в форме ареста или пыток члена семьи, – сама постановка этого вопроса покажется оскорбительной. Смерть и возрождение демократии не были банальными событиями, и не было ни одного афинянина, которого они не коснулись бы. Начиная с 1974 г. почти все общественные дискуссии в Греции так или иначе были реакцией на правление военной диктатуры, выражением решимости никогда больше не допустить ее возвращения.

Однако попробуйте провести следующий мысленный эксперимент. Представьте себе, как Афины и их окрестности выглядели бы с точки зрения наблюдателя, изучающего внутреннюю жизнь города, но с большого расстояния – скажем, со спутника с мощными датчиками. Такому наблюдателю могло бы показаться, что в развитии города была одна простая, прямолинейная тенденция – безо всяких зигзагов. Попросту говоря, городская агломерация бесконечно росла по мере притока семей и отдельных людей из сельской местности; модель и закономерности этого роста – как и образующаяся в результате социально-пространственная структура города – изменялись совсем незначительно. Этот рост стартовал в начале 1950-х гг., когда существенная часть греческой провинции была опустошена гражданской войной и политическими распрями. Быстрое экономическое развитие, стимулированное американской помощью, было сосредоточено в столице. Кроме того, у человека, запятнанного связями с левыми, было больше шансов найти работу среди незнакомых жителей Больших Афин, чем в деревне, где все знали всех. Одним парадоксальным результатом дискриминации левых в Греции 1950-х гг. стало превращение многих людей с умеренно левыми настроениями в мелких предпринимателей, открывавших в Афинах магазины или другие малые предприятия.

Процесс опустения сельской местности и гипертрофированный рост метрополии пошел по порочному кругу. Мелкие города и деревни становились нежизнеспособными (особенно с учетом миграции не только в Афины, но и в Германию и англоязычные страны), а монополия Афин на школы и услуги достойного уровня все более укреплялась. Точнее говоря, между 1951 и 1981 гг. численность населения Больших Афин более чем удвоилась: с 1 379 000 до 3 027 000. В значительной мере этот рост следовал определенным, бесконечно повторяющимся закономерностям. В 1930-х гг. в Афинах широко распространились только что разрешенные многоквартирные дома – поликатикия (πολυκατοικία), – ставшие настоящим подарком для среднего класса и полем экспериментирования с современными архитектурными стилями. Но начиная с 1950-х поликатикия превратились в атрибут существования более скромного слоя афинян и гибкое средство поддержки городского роста. Каждый, кто владел хотя бы клочком недвижимой собственности в Афинах или их окрестностях, чувствовал искушение позвать строителей, чтобы снести существовавшие постройки и возвести на их месте пяти- или шестиэтажное многоквартирное здание, в котором владелец земли получал одну или две квартиры. Обычно у новых поликатикия даже не было проектов, разработанных архитекторами. Они строились по очень простой схеме: железобетонный каркас, лифт и лестница – иногда с добавлением приятных балконов, на которых можно было сажать цветы и ужинать летними вечерами. Вся свободная афинская земля была застроена такими многоэтажными кварталами без какой бы то ни было заботы об эстетике или общественных удобствах. Сносились неоклассические и модернистские здания, уходили под застройку водные артерии и зеленые пространства, и город приобретал вид неуютных бетонных джунглей.

В то же время у этой системы были и ощутимые достоинства. Она помогла превратить нацию мелких крестьян в нацию мелких городских домовладельцев. Новые здания были местами социального смешивания: на верхних этажах находились более дорогие квартиры, ниже – более дешевые и очень часто торговые и офисные помещения, от клиник до юридических кабинетов и мастерских. Все это оказывалось под одной крышей. В расширяющихся Афинах не появилось каких-нибудь построенных на скорую руку жилых башен или высотных трущоб. Афины нашли вариант развития, улучшавший положение многих простых горожан, хотя и обезображивавший лицо города. Действительно, строительные компании – а некоторые из них были очень крупными – образовали в послевоенных Афинах весьма сильное лобби и так никогда и не утратили того могущества, которое они приобрели. Но многие из новых поликатикия были построены мелкими подрядчиками, которые и сами работали на стройке. Эта система обеспечивала возможность социальных перемен – массового переезда из деревни в город, – но в то же время и устанавливала пределы этих перемен, создавая среду, в которой было множество домовладельцев и сохранялись в целости семейные структуры. В свое время в беженских кварталах Пирея родители создавали приданое для следующего поколения, выкапывая новые подвалы или пристраивая к своему жилищу импровизированные комнаты. Теперь пятиэтажные здания давали чуть более состоятельным афинянам превосходную возможность совместного существования сразу нескольких ветвей расширенной семьи.

Эти тенденции сохранялись, в какую бы сторону ни дули политические ветры. Афины попросту становились все больше и больше, образуя смесь частного достатка с деградацией общественной жизни. Правительства всех мастей, в том числе и военное, поддерживали эту систему налоговыми льготами и нестрогими или коррумпированными (либо и теми и другими) правилами выдачи разрешений на строительство. У военного правительства, правда, была слабость к высотным офисным зданиям, и несколько таких построек, существующих в Афинах, – например, Афинская башня[201] – по большей части относятся именно к этому периоду. Но это не внесло в городской ландшафт фундаментальных изменений. Кто бы ни находился у власти, огромная неповоротливая бюрократия никогда не принимала активного участия в обеспечении жильем семей, бурным потоком стекавшихся в Афины; вместо этого она множеством разных способов – порядочных и непорядочных – помогала людям помогать самим себе. Возможно, самой важной функцией государства было массовое трудоустройство на должности, которые зачастую не требовали особенной работы, кроме несистематического приведения в исполнение бюрократических правил, что создавало условия для расцвета низовой коррупции. Бюджетные зарплаты служили смазкой для системы, обеспечивавшей новых афинян жильем, но прямого участия в строительстве государство не принимало.

Возьмем теперь другой, также нетрадиционный метод изучения долгосрочных изменений – и преемственности – в недавней жизни афинян. Как и в Древних Афинах, в жизни нынешнего города всегда играли фундаментальную роль собрания на открытом воздухе – подготовленные или спонтанные, торжественные или легкомысленные, религиозные или светские. В современных Афинах, где государственной религией является православное христианство, общественными и полуофициальными церемониями сопровождаются все важные даты церковного календаря – Пасха, Успение Богородицы, Крещение. В ходе последнего из этих праздников, который отмечается 6 января, епископ бросает в пруд, озеро или бухту крест, а закаленные пловцы наперегонки стараются достать его из воды. На церемонии с гордостью присутствуют политики, мэры, военные и полицейские. Самым удобным для этого водоемом в Афинской агломерации стала мутная бухта Пирея. Некоторые видят в таких ритуалах проявление набожности, и почти все – элемент гражданской религии; эти два аспекта тесно переплетаются. Вполне светские политики и бюрократы ценят свойственные им