отсвет святости и дух общности. В один из этих праздников его светское значение почти затмевает религиозное. Праздник Благовещения (день, когда архангел Гавриил сообщил Деве Марии, что она беременна), отмечающийся 25 марта, совпадает с Днем независимости Греции, когда устраивается военный парад с демонстрацией новых вооружений. В этих ритуалах нет большого пространства для импровизаций, и их посещение является важной частью процесса социализации всех греческих детей. Ни один из них не изменялся ни при избранных правительствах, как правых, так и левых, ни при диктаторах.

Массовые политические собрания тоже традиционно проводятся под открытым небом. Иногда они бывают всего лишь демонстрацией численности и силы, а иногда – отважными актами протеста, которые могут закончиться физическими столкновениями или репрессиями. Но они никогда не бывают совершенно спонтанными: участников свозят к месту демонстрации автобусами, поднимают им дух, призывают к порядку – хотя иногда они все же выходят из-под контроля. Даже всплеск народного ликования, встретивший в октябре 1944 г. входившие в Афины британские войска, был не вполне таким стихийным выражением чувств, каким казался. Плакаты и флаги союзных держав по большей части выдавало участникам движение Сопротивления, ЭАМ, тем самым демонстрируя Лондону, что оно контролирует улицы города и всякому, кто хочет сосуществовать с ним в Афинах, придется с ним считаться.

В некоторых отношениях самым чувствительным барометром настроений афинской общественности служат ритуальные события, в которых участвуют видные общественные деятели, – крестины, свадьбы, но прежде всего похороны. Участие общественности в таких мероприятиях никогда не бывает принудительным – Греция все же не Северная Корея, – и выражаемые на них чувства незачем подделывать. Разумеется, поведение главных действующих лиц ритуалов с участием сильных мира сего непременно бывает продуманным и отрепетированным. Но присутствие – или отсутствие – рядовых граждан бывает не столь предсказуемым. Такие мероприятия уже давно стали одним – по меньшей мере не менее важным, чем политические демонстрации или праздничные ритуалы гражданской религии, – из способов выражения чувств афинских граждан. Поэтому в качестве призмы, через которую можно рассматривать историю города во второй половине XX в., такие массовые, страстные частно-общественные мероприятия оказываются ничуть не хуже любых других событий. Давайте же начнем с конца – с коллективного прощания города с человеком, который оказывал сильнейшее влияние на жизнь Греции и ее столицы дольше, чем любой другой деятель современности.

В политике он ассоциировался с обновлением, радикальными переменами, уничтожением старых установлений, укоренившихся привилегий, старых геополитических и социальных структур. Тем не менее похороны Андреаса Папандреу, состоявшиеся 26 июня 1996 г., были мероприятием на удивление старомодным. Он стоял у руля национальной политики все предыдущие пятнадцать лет с всего лишь трехлетним перерывом, а роль возмутителя спокойствия в афинских делах играл (хотя иногда из-за границы) еще с начала 1960-х. Прошло всего пять месяцев с момента его вынужденного ухода в отставку по состоянию здоровья и из-за слухов о том, что его слабостью пользуется его теневое окружение – в том числе вторая жена Димитра. На предыдущих этапах своей жизни он успел побывать либеральным американским ученым, деканом экономического факультета в Беркли. Именно в этом качестве он вернулся на родину в 1959 г., чтобы разрабатывать технократические рекомендации по поддержанию быстрых темпов роста ВВП.

Впоследствии, когда испытания, которые переживала Греция, увели его далеко влево, он стал использовать амплуа бродячего интеллектуала-марксиста, сменив костюмы с галстуками на кожаные пиджаки и шерстяные свитеры с высоким воротником. В последние годы жизни его вид лучше отражал его истинную сущность – сущность греческого политического воротилы, распределяющего свое покровительство и хорошо умеющего выражать претензии и желания, в то же время укрепляя некоторые традиционные черты греческого общества. У него были тысячи крестных детей. Соответственно, и похороны, проходившие в кафедральном соборе, были чрезвычайно традиционными. Это, вероятно, немало озадачивало присутствовавших на них всевозможных почетных гостей из-за рубежа – от британского министра обороны Майкла Портилло до сербского диктатора Слободана Милошевича.

Хотя в течение первых двух сроков в должности премьер-министра, с 1981 по 1989 г., Папандреу временами выступал против власти и богатства церкви, прощание с ним было совершенно религиозным. Ходили слухи, что сам Андреас пережил своего рода озарение в 1991 г., когда находился при смерти в одной больничной палате с монахом Яковом Цаликисом, одним из почитаемых современных святых, и получил от него благословение и ясновидческое предсказание, что он поправится, вернется к власти и еще послужит на благо страны.

Православные похороны – церемония долгая, сложная и, для тех, кто в ней разбирается, полная прекрасных образов. В ней уделяется немало внимания конечности и греховности каждого человека – «никто из живущих не без греха» – и неотвратимой трагедии физического распада, которую уравновешивает надежда на дальнейшее существование того божественного, что есть в каждом из нас. «Образ есмь неизреченныя Твоея славы, аще и язвы ношу прегрешений»[202].

Греческая культура заимствует из высокой теологии заупокойной службы по меньшей мере следующую идею: смерть должна быть поводом для взаимного прощения, примирения, забвения мелких претензий и личных обид. В этом духе вели себя вспоминавшие о достоинствах отца сыновья Папандреу – которым вовсе не нравилось то, что он повторно женился на женщине намного его младше, – и политики самых разных идеологических мастей. Гроб, установленный на артиллерийском лафете, сопровождал военный кортеж: другими словами, это были государственные похороны, подобных которым по величественности Афины не видели с 1964 г., когда скончался король Павел (брат и наследник Георга II, возвращения которого в Грецию так бесцеремонно добивался Черчилль). Похоронный кортеж Папандреу, который провожали приблизительно 200 000 человек со всей Греции, медленно змеился мимо арки Адриана и храма Зевса Олимпийского к Первому кладбищу, где Андреас и упокоился всего в нескольких метрах от могилы отца, национального лидера Георгиоса Папандреу, с которым у него были сложные и бурные отношения. Неподалеку находились и могилы многих его спутников по мучительному пути развития греческого социализма; некоторые из них оставались верными до конца, другие, к его разочарованию, выбирали иные дороги.

Апостолос Какламанис – политический союзник, оставшийся и верным, и в живых, произнес надгробную речь, в которой постарался сказать как можно больше хорошего о стойкой традиции, соединявшей отца и сына Папандреу. Было не время говорить о неприятных разногласиях, которыми закончились их отношения. Какламанис вспоминал о всплеске страстей, сопровождавшем похороны Георгиоса Папандреу, «великого старца демократии», в 1968 г. – когда демократические свободы только что были задушены.

Тем временем один из более скромных, безымянных свидетелей последнего пути Андреаса объяснял заезжему иностранному корреспонденту, почему на похороны пришло столько народу. Молодой Папандреу более, чем кто-либо другой, олицетворял радостное восстановление греческой демократии, произошедшее в 1974 г., за которым последовала победа Социалистической партии на выборах 1981-го. Он воплощал надежду на Грецию, живущую с