Плевательница. Вторая четверть XIX в.

Заболевание чахоткой было так обычно для Петербурга, что вызвало появление в аристократических гостиных такого мебельного аксессуара, как плевательница («поплевок», «плевальник»).[1123] С конца 1810-х гг. при Александре I и позже, при Николае I, в каждой из комнат Зимнего, Аничкового, Александровского и других дворцов в обязательном порядке находились плевательницы «с механизмом». При необходимости в эти закрывавшиеся плевательницы можно было сплюнуть, в том числе и чахоточную мокроту. Например, в Зимнем дворце в Золотой гостиной императрицы Марии Александровны, страдавшей чахоточным кашлем с обильной мокротой, находилось «4 поплевка».[1124] В комнатах Александра II в Зимнем дворце находилось три плевательницы.[1125]

Плевательница

Плевательница в спальне императрицы Александры Федоровны в Зимнем дворце

Таких было довольно много, и туберкулезом не только болели, но от него и умирали. Пожалуй, туберкулез являлся самым частым и самым тяжелым инфекционным заболеванием среди членов Императорского дома.

В дворцовых преданиях этот диагноз иногда даже заменял реальные причины смерти. Например, как считала Екатерина II, от туберкулеза умерла дочь Петра I, великая княгиня Анна Павловна, мать ее супруга Петра III Федоровича. Она «скончалась приблизительно месяца через два после того, как произвела его на свет, от чахотки,[1126] в маленьком городке Киле, в Голштинии» в 1728 г. На самом деле Анна Петровна умерла от послеродовых осложнений («родильной горячки»).

Но был и настоящий туберкулез. Например, от злокачественно протекавшего туберкулеза[1127] («скоротечной чахотки») в 43 года умерла императрица Екатерина I (1725–1727). В последние годы жизни ее беспокоили приступы отдышки и удушья, отеки ног, нараставшие к вечеру, боли в груди и частые периоды лихорадки. В апреле 1727 г. лейб-медики диагностировали «злокачественную горячку», предписав охлаждающие процедуры. 5 мая 1727 г. у Екатерины I началось обильное кровохарканье с примесью гноя, что, видимо, было связано с опорожнением полости, образовавшейся в легком. 6 мая 1727 г. около 9 часов вечера Екатерина I Алексеевна скончалась.

В 1728 г. легочный туберкулез стал причиной смерти 15-летней сестры Петра II – великой княжны Натальи Алексеевны (1714–1728). В ноябре 1729 г. от туберкулеза скончался всесильный 56-летний А. Д. Меншиков.[1128] В декабре 1729 г. за отцом последовала дочь – несостоявшаяся императрица – 18-летняя Мария Александровна Меншикова, умершая тоже от туберкулеза. Екатерина II, описывая в своих записках события 1740-х гг., упоминает, что в молодые годы она была чрезвычайно худа, что справедливо считалось серьезным фактором риска для возникновения легочной инфекции, поэтому, по ее словам, «Бургав в течение семи лет опасался, как бы у меня не было чахотки. Удивительно, что ее у меня не было, потому что в течение восемнадцати лет я вела такую жизнь, что десяток иных могли сойти с ума…». И таких примеров в XVIII в. довольно много.

С. Л. Нарышкина

В 1802 г., во время второй беременности, заболела туберкулезом 19-летняя сестра Александра I – великая княгиня Елена Павловна, герцогиня Мекленбург-Шверинская (1784–1803). В июне 1824 г. от туберкулеза умерла побочная дочь императора Александра I, Софья Нарышкина,[1129] которая несколько лет страдала от «грудных припадков Tuberculosis». Наблюдали больную лейб-медики О. О. Реман и К. Я. Миллер. Об этих событиях упоминает в записной книжке будущий Николай I.[1130] Для Александра I эта смерть стала настоящей личной трагедией, при этом все окружающие подчеркивали, что император на публике «держал лицо» и мало кто догадывался о происходящем в его душе.[1131]