Меня ждут. И, кстати, я читал отзывы на спектакль и смотрел нарезки видео. Ты была великолепна.

Он развернулся и направился к машине. А Женя осталась стоять. Ей казалось, что все это не с ней. Вот он сейчас садится в автомобиль, включает мотор, плавно трогается с места и едет мимо нее, Жени.

Нет никакого многоточия. Есть только одна большая жирная точка.

Зашла, собрала вещи, ключи оставила в почтовом ящике.

Я читал отзывы на спектакль и смотрел нарезки видео. Ты была великолепна.

Серый «Порше» скрылся за поворотом, а Женя, проводив его взглядом, на непослушных ногах пошла к своей машине. Она снова чувствовала холод, руки дрожали, и, чтобы повернуть ключ зажигания, потребовалось некоторое время.

Ничего, ничего… Сейчас потихоньку как-нибудь доедет.

Женя не была уверена в том, что ей хватит сил собрать вещи. Да и что там? Пара брюк, водолазка, сменное белье, тушь, крем и несколько помад? Дан сам выбросит при случае. Она просто Тоби заберет и все. Тоби Женя ему не оставит.

Она не помнила, как доехала до дома Дана. Все было словно в тумане.

В тумане Женя вышла из машины, в тумане открыла дверь подъезда, вызвала лифт, поднялась на нужный этаж. Не сразу смогла попасть ключом в замочную скважину – руки продолжали дрожать. Или это озноб?

Ей снова казалось, что это не с ней, а с кем-то другим. С ней такое быть не может. Дан не может вот так спокойно сказать про ключи в почтовом ящике.

А квартира почти родная, и в ней все так же, как было, когда Женя пила здесь утром кофе в последний раз. С Даном. Она бессильно прислонилась спиной к стене и заплакала.

4

Дан почти доехал до квест-клуба, когда резко затормозил и ударил кулаком по рулю.

– Черт! Черт! Черт!

Столько ехать за ним по дороге, чтобы в итоге наговорить все это?

Дан сидел, смотрел через лобовое стекло на здания, деревья, едущих по тротуару на самокатах детей.

Всю душу она ему вывернула. Стояла там, кричала, обвиняла, «Беранже» зачем-то приплела. В Питере была. Без него. Как будто он знал, что она ездила в Питер! Как будто она ему об этом говорила! Ведьма.

И еще гналась. Зачем?

Дан пытался расшифровать услышанную бессмыслицу, пока наконец не выругался.

– Дура!

Через минуту он уже разворачивался и ехал обратно к дому. Может, еще успеет, может, она еще там.

Она была там.

Лежала, обняв Тоби, в гостиной на диване и дрожала. С усилием разлепила глаза, почувствовав его рядом, пробормотала:

– Испугался, что что-нибудь украду? Не украду. Сейчас только немного полежу и уеду.

Глаза у нее были блестящие и больные. Дан коснулся лба Эжени. Горячая как печка.

– Тебе нельзя сейчас за руль, – сказал он.

– Кто мне запретит? – вяло спросила она и снова закрыла глаза.

Дан не ответил. Он уже искал на кухне в аптечке жаропонижающее.

Потом вернулся с таблеткой и водой.

– Пей.

Женя с трудом приподнялась.

– Ты зачем в таком состоянии за руль села?

– Соскучилась.

Она выпила таблетку и вернула Дану стакан. Невозможная девчонка. Он поставил стакан на столик и наклонился, чтобы взять Женю на руки.

Она вся горела, она дрожала и, пока Дан нес ее в спальню, через силу задала вопрос:

– Ты защитился?

От неожиданности он чуть не уронил Женю, потому что неконтролируемый нервный смех рвался наружу. Сейчас же самое подходящее время поговорить о его диссертации.

– Да, защитился.

– Это хорошо. Я знала. Ты умный.

Он положил ее на кровать и помог снять брюки. Женя тут же залезла под одеяло, укутавшись до макушки.

Когда она ложилась, из футболки наружу выпала цепочка. На цепочке была подвеска. Четырехлистник. Тот самый, который Дан подарил ей на день рождения. Она его носит. Даже сейчас, когда между ними все так… Так плохо. Привычно заныло под ребрами.

Эжени, Эжени…

Дан сел на пол, облокотившись спиной о кровать, вынул из кармана телефон и набрал Серегу.

– Прости, – сказал он другу после соединения, – я сегодня не смогу. Непредвиденные обстоятельства.

5

Дан принес градусник, а ей очень хотелось спать. Женя бубнила и бурчала, но температуру все равно пришлось мерить. Оказалось, тридцать восемь и два. И это после жаропонижающего.

Как же она вообще за рулем ехала?

Потом Женя все-таки уснула. Проснулась вся мокрая и поднялась, чтобы найти в гардеробе чистую майку. За этим занятием ее и застал Дан, который принес чай и куриный бульон с кусочками мяса.

Он поставил поднос на край кровати и помог ей найти майку.

– Я стеснять тебя не буду, – заявила Женька, держась рукой за створку гардероба, потому что ноги слушались плохо. – Я могу вызвать такси и уехать. Я все поняла, навязываться не хочу.

– Ложись уже, – вздохнул Дан. – Понятливая.

И она была рада вернуться в кровать. Рада, что он ее не гонит…

А к вечеру снова поднялась температура. И снова стало очень холодно. И снова было жаропонижающее с противовирусным. И Дан. Он обзывал ее дурочкой. Женька в ответ тихо огрызалась:

– Сам такой. Вообще, не понимаю, как ты защитился.

– Дуракам везет. Тебе надо больше пить.

– Я больше не могу, я лопну.

– Ты же спортсменка, представь, что после этой чашки получишь медаль.

– Сволочь.

Он тихо посмеивался. Ну и пусть. Зато был рядом.

Как же она по нему соскучилась…

Она совсем жить без него не могла.

Глава 3

1

Ты в курсе, что наша Соня закрутила роман с аналитиком Колей? – Антон протянул папку с договорами ООО «Престиж».

– О, спасибо! – Марк взял папку и принялся искать дополнительное соглашение годичной давности. – Нет, не знал. Пожелаем парню удачи и посмотрим, сколько он продержится.

– Как-то ты недобро.

– Да нет, почему… где же это… красивая, любвеобильная девушка, но… – Марк нашел нужный документ, вынул его из файла и посмотрел на Антона, – как выяснилось, не для меня.

000 «Престиж» являлось давним клиентом фирмы, с ним было заключено генеральное соглашение о сотрудничестве с кучей дополнительных. Сейчас Марк искал цифру комиссионного вознаграждения. На этот раз их с Антоном поставили в пару для поиска нового помещения. Клиент был старый, но очень капризный.

– Через полчаса выезжаем, – сказал Марк, – я тут еще покопаюсь в бумагах, посмотрю некоторые условия, права и обязанности сторон. С этими товарищами надо быть очень осторожными и не ляпнуть лишнего.

– Да уж, – вздохнул Антон. – Слушай, а ты реально не жалеешь