Он лежал на постели и, казалось, почти недышал. Но глаза его оставались такими же молодыми, как и всегда.

– Уилл? – прошептал он. – Уж на этот раз я ненадеялся, что ты выкарабкаешься. Но ты… Ты неуязвим.

– В Англии есть пословица, мой господин принц,– мерзавец всех переживёт.

Тонкие губы раздвинулись в подобии улыбки.

– Ты ещё способен шутить. Что они делали стобой, Уилл? Я лежал без сна ночи напролёт, думая, что они могут сделать стобой. А они называли тебя трусом.

– Когда-то вы сказали мне, господин принц, чтопрошлое не обсуждают. Только будущее. Со мной здесь принцесса Дзекоин.

Голова Иеясу чуть повернулась.

– Она пришла, чтобы просить вас сохранитьжизнь принцу Хидеери и его матери. И их людям, мой господин принц.

– А они до сих пор живы?

– Они заперлись в арсенале, мой господинпринц, и прислали со мной принцессу, умоляя пощадить их.

– И принцесса Едогими тоже? – Да, мойгосподин.

– И португальская полукровка?

– Да, мой господин.

Глаза Иеясу не отрывались от его глаз. Ибольше ни о ком не спрашивает? Знал ли он о Филиппе? Но разве не знал Иеясувсего, что происходило в одном из замков Японии? Разве не сам он хвасталсяэтим?

Но взгляд принца перешёл на Дзекоин.

– Итак, ваша сестра молит меня о пощаде.

– Принцесса Едогими хочет положить достойныйконец вашей вражде, мой господин принц, – ответила Дзекоин. – Эту войну началине Тоетоми, сколько бы вы ни утверждали обратное. Эта война – следствие вашегостраха перед именем Тоетоми, вашей ненависти к принцессе Едогими. Что ж, мойгосподин, вы сражались и победили. Теперь Тоетоми просят вашего снисхождения.Во имя Хидееси, вашего друга и господина.

Теперь Иеясу повернул голову полностью. Онпристально взглянул на женщину.

– Токугава не признают никакого господина,кроме микадо, и никогда не признавали. Передайте своей сестре и её сыну – еслиуж они притязают на величие своего рода, так пусть и судьбу свою встречают сподобающим величием. Скажите им, что, если они захотят, они смогут выйти изарсенала. Всякий, кто пожелает, может выйти и отдаться на суд Токугавы. Те, ктоне захочет, могут оставаться там до конца своих дней.

Дзекоин судорожно сглотнула.

– Вы хотите уничтожить сына Хидееси, мойгосподин?

– Хидеери сам нарушил перемирие, – ответилИеясу. – Пусть он выходит. Токугава поступят с ним по справедливости.

– Так же, как вы поступили с Исидой Мицунари,мой господин?

– Я обошёлся с Полицейским лучше, чем он тогозаслуживал, принцесса Дзекоин. А теперь идите, или я брошу ваше тело солдатам.Вас не тронут на обратном пути к сестре, это я гарантирую.

Дзекоин помедлила, взглянула на Уилла, потомисполнила коутоу и ушла.

– Я провожу её, мой господин, – сказал Уилл.

– Зачем? – Мой господин, ваша местьпревосходит моё понимание. Если бы вы были воистину справедливы, то не казнилибы всех собравшихся там. Я умоляю вас, мой господин, впервые за эти пятнадцатьлет.

– Ты верно служил мне, – промолвил Иеясу. – Ия хорошо наградил тебя за это. Не становись же между моей семьёй и её будущим.– Его голос стал тише. – Если хочешь присутствовать при конце Тоетоми, можешьэто сделать. Более того, я назначаю тебя своим свидетелем. Но не рассчитывайудовлетворить сейчас свою кровную месть. Норихазе будет не до этого. Чтокасается полукровки – как ты принёс мне много удач, так она не принесла тебеничего, кроме несчастья. – Правая рука принца медленно, слабо двинулась, пальцылегли на рукав Уилла. – Принеси мне известие о смерти Едогими.

Факелы пылали по всему двору. Теперь, когдабашня выгорела, они стали особенно заметны. Башни Асаи больше не существовало,на её месте высилась груда обгоревших брёвен. Вниз, в подземелье, туда, гденачался пожар – случайно или по чьему-то умыслу, никто теперь не узнает, –спуститься было невозможно до сих пор из-за жара. Впрочем, внизу никого нет,кроме мертвецов. Людей, которых убил он, подумал Уилл. И двух девушек, которыхон не стал убивать. Слава Богу, если у них хватило ума выбраться оттуда. Нозачем? Чтобы солдаты Токугавы распяли их на спинах, лишив их тела одновременнои чести, и голов? Сегодня вечером такого было предостаточно.

Дежурный полк разместился вокруг своихнаваленных горой копий. Были здесь и женщины, которых затащили сюда, чтобыпытать и насиловать. А он полагал, что это он тогда страдал. Но теперь всёстихло. Был час быка, и скоро забрезжит рассвет. По европейскому счёту, рассветчетвёртого июня тысяча шестьсот пятнадцатого года.

И здесь же ждали Хидетада с братьями. Прямо наземле расстелили циновки, на которые поставили стулья генералов. Сейчас онисидели лицами к запертым дверям арсенала – оставаясь здесь с вечера. Наверное,они устали, но сидели все так же прямо, ни на секунду не смыкая глаз. Онинаблюдали за последним убежищем единственного человека в Японии, который мог быбросить вызов их превосходству. Они даже не повернули головы на звук шагов. Онибыли намерены ждать. Но у них было средство закончить это ожидание в мгновениеока, если их отец пожелает этого: одну из пушек притащили во двор, и её стволтак же неотрывно смотрел на дверь.

– Что сказал отец? – спросил сегун.

– Он не дал никакого ответа, – произнеслаДзекоин негромко. – Кроме того, что они должны выйти.

– В таком случае, передайте им, что мы ждёмих, моя госпожа принцесса. А ты, Андзин Миура?

– Мне приказано выступать в качествесвидетеля, мой господин сегун. – Уилл помедлил. Просить милости у этогочеловека, когда сам Иеясу отказал ему? Но жить потом самому… – Мой господин, яхорошо понимаю вашу ненависть к Тоетоми. Но не все находящиеся там той жекрови, что и Хидеери.

Голова Хидетады чуть повернулась – жест, оченьнапоминающий его отца.

– Можешь вывести, кого захочешь, Андзин Миура.Выбор за нами. Что же касается полукровки, то я лично ничего не имею противнеё. Мы не сомневаемся, что сейчас ты сделаешь все как надо, ведь ты и самжестоко пострадал от них. Мы будем ждать здесь. Полчаса. Потом мы взорвёмдверь.