– Он подал сигнал, моя госпожа Едогими. Явидел, как двинулась его рука.

Она несколько мгновений смотрела на него,задыхаясь, потом рухнула на колени в лужу крови рядом с телом сына, протягиваяруку за кинжалом.

– Харунага! – Её крик эхом отдался в пустомпомещении, повторяясь снова и снова, отражаясь от стен, от забранной железомкрыши. Харунага прыгнул вперёд, одновременно вытаскивая длинный меч. Нопринцесса Асаи Едогими была уже мертва. Она вырвала кинжал из скрюченныхпальцев Хидеери и вонзила его себе в сердце. Теперь она стояла на коленях,уронив голову, её распущенные волосы каскадом хлынули по обеим сторонам лица.Туловище согнулось в поясе, кровь хлынула и потекла по животу, смешиваясь скровью её сына.

Харунага помедлил, глядя на её тело. Потомуронил меч и шагнул через неё, направляясь к стене. Он выхватил из зажима одиниз факелов, взмахнул им над головой и все так же молча швырнул в ближайшую ктелам груду соломы. Остальные самураи последовали его примеру, прежде чем Уиллуудалось оторвать взгляд от мёртвой принцессы. Полыхнуло ослепительное пламя, ипочти ощутимо плотная стена огня взметнулась к потолку, отбросив его к двери,наполнив помещение гулом, заглушившим крики ужаса и боли. – О Боже! – вскрикнулУилл, пытаясь шагнуть вперёд. Но Дзекоин схватила его за руку. Он пыталсявырваться, но она не пускала.

– Там мой сын! – закричал он.

– И его мать, и его повелитель, приходящийсявам врагом. Они знали, что их конец будет таким.

Он отшвырнул её в сторону и шагнул вперёд,прикрывая лицо руками от нестерпимого жара. Он вглядывался в красные и жёлтыепляшущие языки огня и наконец увидел Магдалину. Она поднялась на ноги, гонимаяиспугом, болью, шоком. Но ничто из этого не отразилось на её лице. На какое-томгновение она снова стала той молоденькой девушкой, которая впервые увиделанезнакомца из-за моря и переводила его слова для своей госпожи. И смутилась,когда он заговорил с ней. И той молодой женщиной в саду Сибы? И снова той женщиной,что невозмутимо сидела за спиной своей госпожи, наблюдая, как пытают еёвозлюбленного. Зенократа. Зенократа, прекрасная, – слишком грубый эпитет длятебя.

Дзекоин вцепилась в его плечо, и видениеисчезло в клубах дыма. Но она умрёт без единого звука, с радостью, потому чтоона служила Асаи Едогими.

Уилл опомнился снаружи, глотнул свежеговоздуха.

– Неужели ты думал, что их личные чувства ктебе – любовь Магдалины, восхищение Филиппа, ненависть Норихазы – поднимутсявыше их долга перед повелителем? – спросила Дзекоин. – Разве сам ты не былготов погибнуть за принца с того самого момента, как ты вошёл в крепость? Покрайней мере, дай эту же возможность Тоетоми.

Она отпустила его рукав, и он застыл, не всилах произнести ни слова. Теперь пламя стеной шагало в дверях, помещениепревратилось в огромную топку.

– А вы, госпожа моя Дзекоин? – выговорил оннаконец.

– Хидеери был моим господином, Андзин Миура, –отозвалась она. – А его мать – моей сестрой. Я прошу у вас взаймы ваш короткиймеч, мой господин Хидетада.

Потому что сегун и его братья поднялись иподошли ближе. Без единого слова Хидетада вытащил из-за пояса свой короткий мечи подал ей.

– Славьте все могущество Токугавы, –произнесла она. – Пусть их слава никогда не иссякнет. – Она отвернулась отмужчин и кинулась в пылающее здание, прижав кинжал к животу.

– Пусть их пепел затопчут в землю, – велелИеясу. – Единственным памятником Тоетоми будет монумент самого Хидееси. – Принцсидел, опираясь спиной на высоко взбитые подушки, но дышал он с трудом, и лицоего покрылось пятнами. Его сыновья, его придворные, его штурман – все стоялирядом на коленях. Как и Ода Юраку. Старик, принявший новое.

– Их проклятый род должен целиком исчезнуть слица земли, – произнёс принц, голос его окреп. – У вас есть пленные?

– Много, мой господин отец, – ответилХидетада. – Ронины, отражавшиеся на стороне предателя, и некоторые из ихкомандиров. Оно, Дакен, брат Харунаги. Господин Чосокабе. Мальчик Кунимацумаро…

– Оно Дакен, – прервал Иеясу. – Не он ликомандовал карательным отрядом, который сжёг Сендай?

– Он, мой господин отец.

– Тогда отдайте его жителям Сендая. И путь онипозаботятся, чтобы он умер медленной смертью.

Хидетада поклонился.

– Чосокабе будет казнён публично. Как иронины. Как и молодой Кунимацумаро. Насадите их головы на шесты, и пусть этишесты будут выставлены над воротами всех городов Империи.

– Но мальчику всего семь лет, – возразилЮраку.

– Тем не менее он из рода Тоетоми. Юракупоклонился.

– И не забудь про священников, сын мой, –напомнил Иеясу. – Про всех португальцев. Распните их. Отрежьте им уши ипрогоните нагими по всей стране, прежде чем поднять их повыше на крестах.

– Будет исполнено, мой господин отец. – ГлазаХидетады заблестели. – Это будет запоминающееся событие.

– Сделай так. А теперь идите все. Оставьтеменя. А ты, Андзин Миура, останься.

Комната постепенно опустела. Как часто, ох,как часто отдавался такой приказ, и он оставался вот так, стоя на коленях. Носегодня его сердце не колотилось гулко в груди. Никаких чувств больше неосталось в его душе.

– Твоё лицо печально, Уилл. – Я многое узнал имногому научился за последние несколько недель, а ещё больше – за последниенесколько часов. Мой господин, прошу вас, отмените свои приказы. Не пятнайтепамять о себе и свою славу такой жестокой местью.

– Местью, Уилл? Неужели ты думаешь, что я ищутолько мести? Моя месть похоронена в той сгоревшей дочерна комнате, вместе скостями Ёдогими. Я хочу предупредить последствия, Уилл, хочу всё сделатьнаверняка. Сегодня Токугава – главный род в Японии. И он должен им остаться.Потому что я умираю.

– Мой господин, этого не может быть,