обращено на него. На его плечах лежала ответственность не только за жизни и мир, он также вел войны вместе с Гу Юшэном и… еще одним генералом. В одном из сражений его поразил демон, император спас этого генерала, и теперь я в неоплатном долгу перед ним. Я отправляю снадобье Бедового льва в столицу каждый год, и в этот тоже. Вот почему я не отдал его Дун Чжунши. – Сяо Вэнь снова поднял на юношу взгляд. – Я не мог рисковать. Окажись так, что император остался бы без лекарства, в хаос рухнула бы вся империя, а не только вольные города.

Лю Синь опустил голову. В тишине прозвучал его угрюмый голос:

– Прости.

В горах он напридумывал себе кучу теорий, почему Сяо Вэнь избежал уговора с Дун Чжунши. Лю Синь не верил, что лекарь вынашивает коварные планы, но что-то свербило в душе юноши и не давало ему покоя. Он гнал эти мысли снова и снова, но те все равно возвращались. Такова природа человека: когда он обижен, волей-неволей начинает искать семена подозрений в действиях того, кто причинил ему боль, но когда правда всплывает наружу, то чувствует стыд за свои темные мысли и действия.

Наконец юношу оставили последние сомнения.

Сяо Вэнь улыбнулся и похлопал его по плечу.

– Я должен был сказать тебе раньше. Ты прав, иногда полезно просто поговорить. Я правда обучаю тебя не только потому, что ты мой друг и нравишься мне. – Лекарь встал перед ним и открыто посмотрел юноше в лицо: – Ты мой брат, Лю Синь.

Увидев протянутую ему руку, юноша не мешкая ухватился за нее, уверенно кивая.

Мотнув головой, Сяо Вэнь прокашлялся и перевел тему, чувствуя, что готов разрыдаться в любой момент:

– Я разработал формулы по примеру уклада императорского двора. Компоненты подразделяются на четыре класса, в зависимости от своей роли в снадобьях: император, министр, помощник и подручный. Считается, что сложные взаимодействия между компонентами дают усиление эффекта и уменьшают возможные побочные действия некоторых трав. Лекарство-император – это главная составляющая. Она воздействует на причину или основной симптом болезни. В данном случае, с Бедовым львом, – это парящие лотосы. Обычно доля этого компонента в лекарстве самая большая.

Перелистнув страницу, Сяо Вэнь указал на формулу снадобья, четко выверенную и прописанную в пропорциях на одну дозу. Дождавшись кивка Лю Синя, он продолжил:

– Лекарство-министр усиливает действие лекарства-императора. В нашем случае это сок корня зимнего жэньшэня.

Лекарство-помощник – дополнительный компонент, который увеличивает эффект совместной работы лекарства-императора и лекарства-министра. Созревшие плоды тысячелетнего дерева баньян, сорванные на третий день месяца в полнолуние, нужны именно с такой целью. Эти огромные деревья растут на Западе империи, за ними и летал Байлинь, – погладил он топчущуюся по столу птицу. – Кроме того, оно может исцелять сопутствующие болезни и второстепенные симптомы. Скажем, если у больного искажением ци проявляется мигрень или удушье, и даже если они не появились от искажения ци, а были всегда, плоды баньяна устранят и эти недуги без вмешательства других отваров и трав.

Лю Синь придвинул книгу ближе, рассматривая изображенное в ней огромное дерево с красными плодами.

– У лекарства-помощника есть еще и сдерживающая функция: оно ограничивает опасные и излишне сильные свойства лекарства-императора. Как я уже и сказал ранее, лепестки парящих лотосов могут быть крайне агрессивны при неправильном приготовлении. – Отодвинув книгу подальше и подтащив чайничек с чашками, лекарь усмехнулся: – Вся императорская медицинская академия использовала их как сильнодействующие яды, и, когда я сделал из них первую вытяжку, на меня смотрели как на безумца.

Лю Синь еще раз пробежался взглядам по иероглифам:

– Значит, последний класс – лекарство-подручный. Оно… регулирует действие прочих лекарств в снадобье?

Сяо Вэнь одобрительно кивнул:

– Подчищает дефекты, так скажем. В каждом рецепте есть риски. Плоды баньяна могут оказаться малоэффективны, если их сорвать хоть на час позже или раньше положенного срока. Чтобы избежать этого, я использую пепел дальневосточного феникса.

– Феникса? – заинтересованно вскинулся Лю Синь.

– М-г-м, – кивнул лекарь, улыбаясь. – Когда эти птицы умирают, сгорая, то остается пепел. Но чтобы не допустить смерти подобного создания и не лишить его перерождения, допустимо взять лишь небольшую щепоть.

Увидев в глазах юноши неподдельную заинтересованность, Сяо Вэнь похлопал его по плечу:

– Ты еще увидишь их, я покажу тебе. Это редкие птицы, но сила их столь могущественна, что одна крупица их пепла способна устранить проблему даже в самом несовершенном лекарстве. Взять пепел может не каждый. Он очень ценный и редкий по причине людской жестокости и жадности. Было время, когда за фениксами вели охоту, истребляя их целыми стаями, забивая насмерть и сжигая. Именно поэтому его величество ввел ограничительный закон на забор пепла этих птиц. Только члены императорской медицинской академии могут использовать его в своих лекарствах.

Перевернув страницу, Лю Синь аккуратно провел пальцами по прекрасной огненной птице на фоне золотого солнца.

Глава 48. Человек

Следующие два дня в Яотине шел мокрый снег.

Взяв промасленный зонтик персикового цвета с нарисованными на нем двумя цветущими ветвями, Лю Синь направился в «Хмельной соболь».

Прикупив по дороге из лавки лекаря пару коробочек со сладостями для Ма Жуши, Лю Синь поспешил на улицу, где теперь жили все его друзья.

Они знали о переезде юноши, но все никак не могли найти время, чтобы навестить его.

Целыми днями Лю Синь работал с Сяо Вэнем над созданием Бедового льва. А ближе к ночи в «Хмельном соболе» собирались все городские торговцы, лишая владельцев возможности насладиться компанией друг друга и провести вечер так, как им хочется.

Предыдущий хозяин таверны и самой большой в городе винодельни – дядя Шуя Ганъюна спешно покинул город в первые дни, свалив все дело на плечи племянника.

Сам Шуя Ганъюн не жаловался, ведь от дяди все равно было мало толку. Тот только и делал, что снабжал дома куртизанок бесплатным вином за возможность полюбоваться их ножками и послушать комплименты о своей щедрости.

Когда Шуя Ганъюн стал главным в теперь уже своей таверне – отдавать ее обратно дяде он и не думал, – порядки здесь также изменились.

Если раньше Шуя Ганъюн лишь номинально числился владельцем, не смея всерьез причинять вред посетителям, которые отказывались платить или дебоширили, то теперь на правах хозяина мог спокойно пустить в дело свой веер со стальными лезвиями.

Лю Синь уже видел в этой самой таверне и в городе несколько человек с рваными шрамами на лице. Попритихшие, они смирно пили свое вино, лишь изредка вступая в перепалки.

Веер тот, кстати, тоже претерпел изменения: ранее его украшала похабщина и брань, а теперь на нем красовались персики и сливы, запах которых витал на втором этаже.

С легкой руки Ма Цайтянь преобразились не только жилые помещения в провонявшей вином таверне, но и сам хозяин.

Едва заметив ее, Шуя Ганъюн враз прятал стальные лезвия как в веере, так и во взгляде, обнажая их в сторону тех, кто смел сказать в ее адрес хоть одно неугодное слово.

Парочку таких особо языкастых он чуть не прикончил, когда те, завидев в таверне лишь тень помощницы Дун Чжунши, стали выкрикивать в адрес женщины оскорбления и ругательства.

Услышав со второго этажа, как Шуя Ганъюн на языке веера объясняет, что с ней так обращаться нельзя, Ма Цайтянь не сдержала улыбку и в тот же вечер позволила им двоим наконец избавиться от ненужной теперь ширмы, прикрывающей чувства.

Никто из их друзей слепым отнюдь не был, а Го Тайцюн так и вовсе вел себя в отношении Шуя Ганъюна прямолинейно и бестактно.

Схватив его за ухо, Го Тайцюн на следующий же день напился с ним вместе, объясняя правила поведения с женщинами, ведь Шуя Ганъюн всю свою жизнь рос в окружении одних только жадных до денег куртизанок да ушлых торговцев.

Ма Жуши, при виде матери и новоиспеченного опекуна, только закатывала глаза. Те все не решались рассказать ей, что теперь вместе. Однажды девочка просто