— Здравия желаю, — приятным голосом обращается ко мне капитан первого ранга.

— Добрый вечер, Владимир Иванович, — отвечаю я и протягиваю руку.

Обмениваемся рукопожатием. Капитан смотрит на меня с некоторым удивлением и по-командирски изучающе. На ближайшие дни ему придется приютить меня в святая святых любого корабля — капитанской каюте, да еще так, чтобы об этом никто на борту не знал. Конечно, кроме тех, кому положено знать.

— Устраивайтесь, во второй комнате для вас все подготовлено. Извините, что тесновато. Вы ведь наверняка привыкли к чему-то более комфортному. Но хороший стол обещаю. У нас на судне великолепный кок. Так что неудобство нескольких дней будет чем скрасить.

Смотрю на этого человека, и мне спокойно. Мы только что познакомились, хотя я о нем знаю гораздо больше того, что он может представить. От него веет уверенностью, характерной для дельных и знающих командиров.

В коридоре слышатся шаги, раздается тихий стук, никто не дожидается ответа, дверь каюты открывается.

— Прошу добро! — звучит привычная в устах моряка фраза.

На пороге возникает молодцеватый кап-три: идеально подогнанный парадный мундир, ослепительно-белые манжеты и воротничок рубашки, красивое волевое лицо с пронзительными глазами.

— Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться к товарищу Иванову?

— Да, конечно, — по-домашнему отвечает командир корабля особисту.

Я сразу узнаю этого человека, хотя видел только на фотографии.

— Здравия желаю, товарищ Иванов! — протягивает кап-три крепкую ладонь.

— Здравствуйте, Николай Петрович, — отвечаю я и внимательно смотрю в его серые, со стальным отливом глаза.

Особист улыбается, молча рассматривая «нештатный груз», то есть меня.

— Для вас все приготовлено у Владимира Ивановича. Но придется потерпеть кое-какие неудобства. Выход на палубу возможен только после двадцати трех ноль-ноль и, конечно, с соблюдением соответствующих мер предосторожности.

— Ничего, потерплю. Тем более что командир обещал прекрасный стол.

— Это правда, кок у нас просто кудесник. Кормит, как в лучших ресторанах. В остальном, если возникнут вопросы, командир мгновенно поставит передо мной боевую задачу. — Особист улыбается и смотрит на капитана.

Владимир Иванович кивает. Я знаю, что у них по-человечески добрые отношения, какие и должны быть в открытом море. Ведь именно от этих людей во многом зависит целостность коллектива и возможность точно и полно выполнить любую боевую задачу.

В открытом море командир является еще и высшей властью, и представителем страны, и. И еще много чем в рамках сложных международных правовых норм. А от особиста в море зависит гораздо больше, чем от его коллег на других участках. Автономное плавание накладывает особый отпечаток на поведение людей и их взаимоотношения.

Кап-три вытягивается и уже по-военному обращается к командиру:

— Товарищ капитан первого ранга?

— Добро! Николай Петрович, командира спецгруппы ко мне завтра на десять ноль-ноль.

— Есть командира спецгруппы завтра на десять ноль-ноль! — отвечает кап-три и покидает каюту, тихо прикрыв за собой дверь.

Мы остаемся вдвоем. Капитан подробно рассказывает мне о распорядке, о том, как мне держать связь с ним и с особистом. По документам я все это уже знаю, но спокойный голос капитана создает доверительную атмосферу, и я слушаю его с удовольствием.

После легкого ужина отправляюсь спать. Несмотря на несколько часов недавнего сна, засыпаю очень быстро, с каким-то домашним ощущением покоя.

Утром, приняв душ и одевшись, выхожу в «кабинет». На столе уже ждет завтрак. Капитан встречает меня в полной боевой готовности. Чисто выбритое лицо, безукоризненно подогнанный китель, открытость взгляда красивого русского человека. С удовольствием поглощаю пищу. Все действительно очень вкусно и сервировано, как в хорошем европейском ресторане.

Капитан убывает на мостик, я остаюсь один. Мне есть над чем подумать. В очередной раз перепроверяю данные и подвергаю сомнениям отработанные тактические варианты. Без пяти десять капитан возвращается, а ровно в десять раздается стук в дверь. На пороге возникает крепкая фигура командира спецгруппы. Молодой капитан третьего ранга, чуть старше меня. Но я знаю, что у этого парня за плечами. Очень важно, чтобы у него с ходу не возникло пренебрежения к моей совсем не мореходной особе. Приказ приказом, а личные отношения еще никто не отменял.

— Прошудобро!

— Проходите, — приглашает командир и, подождав, пока мы обменяемся рукопожатием, продолжает: — Располагайтесь и работайте, молодые люди, а я убываю по своему расписанию.

Кап-три вскакивает по стойке «смирно» и провожает командира взглядом, затем присаживается за стол напротив меня.

— Если не возражаешь, Валерий, давай перейдем на «ты», — говорю я.

— Можно, только мне все ровно придется тебя называть Иванов.

— Можешь называть Борисычем, когда мы вдвоем, — улыбаюсь я. — Мы же с тобой тезки по отчеству.

Посмеявшись, углубляемся в вопросы согласования основных элементов предстоящей операции.

Несколько дней пролетают почти незаметно в активной работе.

Грузовик трясет, как на русском проселке. К объекту, скрытому в густом массиве, подъезжаем вовремя, проникновение проходит как по нотам. Охрана КПП противника не успевает среагировать. Валеркины парни работают быстро и без осечек. Восемь неподвижных тел в чужой форме остаются там, где их застала смерть. У меня нет жалости к ним, и я знаю, что главное — впереди.

На скорости подкатываем к главному корпусу базы. Здание вроде и небольшое — два этажа, но мне известно, что под землей еще три, они-то и есть основная зона наших интересов. Чтобы добраться до подземелья, необходимо блокировать весь личный состав базы. Причем сделать это надо быстро, чтобы предотвратить или хотя бы снизить вероятность отправки сигнала тревоги. Иначе у нас просто не будет шанса на возвращение.

Кап-три отдает быстрые и четкие распоряжения. Одна группа с каплеем во главе быстро блокирует казарму. В ней, по нашим данным, не более взвода солдат. Вторая группа змейкой просачивается в основной корпус и растекается по этажам. Бойцы разбиваются на пары, перед каждой поставлена определенная задача, которую они знают назубок.

Не проходит и минуты, как со стороны казармы раздаются два приглушенных взрыва. Выстрелов, однако, не слышно. Значит, противник не успел применить оружие. В основном здании проходит зачистка.

Мы с Валеркой, Вано и еще двумя бойцами спускаемся в подвал. Третий, самый нижний этаж одновременно является тюрьмой, в ней содержатся люди, которые для остального мира просто не существуют. Они не умерли — они исчезли, пропали, испарились. Чувствую, как нарастает нервное напряжение. Что я там увижу? Смогу ли опознать людей, которых мы ищем? Волна тревожных вопросов захлестывает. Надо сосредоточиться, чтобы возбуждение не взяло верх, иначе беды не миновать.

На двух этажах не находим никого, кроме одного охранника, который, даже не успев приподняться со стула, ткнулся головой в стол и замер навсегда.

Спускаемся по каменной лестнице вниз. Перед нами дверь