– Я сберегла кое-что вам на ужин, – сказала,поворачиваясь к вошедшим, Польгара. – Мы уже отужинали.

– Так ты знала, что мы нынче появимся? – Гарион отизумления раскрыл рот.

– Конечно, дорогой. Мы с матушкой все времяподдерживаем связь. Как поживает Сенедра?

– Они с Бельдаран чувствуют себя прекрасно, –буднично произнес Гарион.

Польгара столько раз удивляла его, что Гарион чувствовалсебя вправе хоть разок отыграться.

Польгара чуть не уронила тарелку, и ее изумительные голубыеглаза широко раскрылись.

– О Гарион! – воскликнула она, бросаясь ему нашею.

– Тебе нравится это имя? Ну хоть чуточку, а?

– Больше, чем ты можешь себе вообразить!

– Как самочувствие, Пол? – спросила Поледра,снимая мокрый плащ.

– Думаю, великолепно, – улыбнуласьПольгара. – Знаешь, мама, я все знаю про беременность, но вот самаиспытываю это впервые в жизни. У меня такое впечатление, что младенцы только иделают, что толкаются, правда? Всего несколько минут назад мой ударил ножкой –и почему-то сразу в нескольких местах.

– Ах, так он еще и дерется? – подал голос Дарник.

– Он? – улыбнулась Польгара.

– Ну... просто сорвалось с языка, Пол.

– Ежели хотите, могу прямо сейчас сказать вам, кто это– он или она, – предложил Бельгарат.

– Только посмей! – сверкнула глазамиПольгара. – Никто не должен узнать об этом прежде меня!

Снегопад кончился перед самым рассветом, а вставшее солнцеразогнало тучи. Свежевыпавший снег сиял ослепительной белизной, небо нежноголубело, и было хоть прохладно, но не морозно.

На рассвете Гариона, Дарника и Бельгарата безжалостноизгнали вон из дома, и они слонялись вокруг дома, томясь от чувства собственнойбесполезности, подобно всем мужчинам в подобной ситуации. Вот они остановилисьна самом берегу ручейка, протекавшего через двор фермы. Бельгарат вгляделся втемную воду и заметил в глубине темные юркие тени.

– Ты успел уже насладиться рыбалкой? – спросил ону Дарника.

– Нет, – печально отвечал кузнец. – Прежнейстрасти как не бывало...

Все они знали почему и предпочли прекратить этот грустныйразговор.

Чуть позднее Поледра принесла им перекусить, но решительнозапретила даже приближаться к дому. К вечеру она заставила мужчин кипятить водув кузнице Дарника.

– Никогда не мог взять в толк, зачем это надо, –посетовал Дарник, снимая с огня уже невесть какой по счету чайник. – Ну кчему им столько кипятка?

– Да ничего им не нужно, – ответил Бельгарат.Старик развалился на охапке сучьев и внимательно изучал причудливую резьбу нановой колыбельке, которую смастерил будущий отец. – Это просто нехитрыйспособ занять мужиков, чтобы не путались под ногами. Некой гениальной бабемного тысяч лет тому назад пришла в голову эта идея, и женщины доселе святособлюдают этот древний обычай. А ты кипяти воду, Дарник, кипяти! Этим тыосчастливишь женщин, тем более и не такой уж это тяжкий труд.

Луна еще не взошла, но холодный свет звезд серебрил снег –казалось, весь мир объят нежным голубоватым сиянием. Гарион никогда не виделеще такой волшебной ночи – будто, природа, затаив дыхание, напряженно чего-тождет.

Гарион и Бельгарат, заметив растущее беспокойство Дарника,предложили прогуляться на вершину холма. Они уже давно заметили, что Дарниквсегда старается чем-то себя занять, борясь с волнением или тоской.

Кузнец взглянул в ночное небо.

– Правда, необыкновенная ночь? – спросил он, улыбаяськакой-то глупой блаженной улыбкой. – Думаю, я сказал бы то же самое, дажеесли бы дождь лил как из ведра...

– Со мной так всегда бывает, – со знанием делазаявил Гарион и тотчас же рассмеялся, выпуская изо рта клубы голубоватогопара. – Уж не знаю, подходящее ли это слово «всегда», но дважды это сомною было, точно говорю. И я вполне тебя понимаю. – Он поглядел на домик,с вершины кажущийся совсем крошечным. – Что-то тут слишком уж тихо, а?

– И ветра совсем нет, – согласился Дарник. –А снег съедает все звуки. – Он склонил голову к плечу, напряженноприслушиваясь. – Да, теперь и мне кажется, что ночь чересчур тиха – да извезды какие-то слишком яркие... Полагаю, всему этому есть вполне прозаичноеобъяснение.

Бельгарат улыбнулся:

– Друзья мои, вы оба безнадежные реалисты! В вас ни нагрош романтики! Неужели вам в голову не приходит, что ночь эта и в самом делеособенная?

Гарион и Дарник недоуменно взглянули на старика.

– А вы остановитесь на секунду и вдумайтесь, –предложил им волшебник. – Пол почти всю жизнь посвятила воспитанию чужихдетей. Наблюдая за этим, я испытывал затаенную боль всякий раз, когда она бралана руки чужое дитя. Этой ночью все переменится – так разве ночь эта и вправдуне особенная? Нынче у Польгары появится собственное, родное дитятко. Длявселенной это, возможно, и не ахти какое событие, но вот для нас – оченьважное.

– И вправду, – горячо согласился Дарник, но тотчасже впал в задумчивость. – Знаешь, Бельгарат, я в последнее время кое надчем размышляю.

– Да, я в курсе.

– Не кажется ли вам, что мы все возвращаемся к тому, счего начинали? Разумеется, дважды в одну реку не войдешь и различия,безусловно, есть, но все на удивление знакомо...

– А ведь и я думал о том же самом! – подхватилГарион. – И меня не покидает все то же странное ощущение, что все это ужебыло.

– Ничего нет естественнее возвращения домой для тех,кто долго странствовал, – пожал плечами Бельгарат, поддавая носком башмакаснежный ком.

– Сдается мне, не так все просто, дедушка.

– И мне так кажется, – согласился Дарник. –По-моему, все гораздо сложнее и важнее.

Бельгарат нахмурился и надолго умолк, размышляя.

– А ведь и я согласен с вами, – призналсяон. – Эх, жаль, нет здесь Бельдина! Он бы все растолковал нам за однуминуту. Разумеется, никто из нас ни черта бы не понял, но он все равно объяснилбы. – Старик поскреб бороду. – Впрочем, кажется, и я нашелобъяснение.

– Ну же, не томи! – взмолился Дарник.