– Но ты кое-что забыл.

– И что же?

– Ты воспитал Кирана как собственного сына. Он знает тебя и твои стратегии. И ты надеешься, что, учитывая его знания, у тебя будет преимущество? Забудь об этом! Кирану известны все твои слабые места. Ты сам открыл ему их.

– Наше войско все равно будет сильнее.

– Но будут ли твои солдаты сражаться и тогда, когда они узнают правду? – спросила Фрейя с лукавой улыбкой. – О Киране. Обо мне. О магии и этом собрании книг. Они тебя свергнут.

– Они никогда не узнают об этом.

Фрейя пожала плечами, насколько позволяли ее оковы.

– Кто знает? Я люблю говорить, и говорить много. – Она была готова сделать все, что было в ее силах, лишь бы предотвратить эту войну. Даже если ей для этого придется пожертвовать Мойрой и собой.

Ее отец решительно шагнул ближе. Видимо, теперь, когда у Фрейи были связаны руки, он подавил свой страх перед ее магией.

– Ты не посмеешь.

Фрейя вопросительно вздернула бровь.

– Узнай!

Ее отец фырканье издал.

– Ты можешь лишиться своей жизни.

– Ни в коем случае, – возразила Фрейя, наблюдая, как свет мерцает на чертах лица ее отца. Гнев прорезал глубокие линии на его лбу. – Ты не убьешь меня, потому что, если ты это сделаешь, армия Зеакиса никогда не станет твоей. Или ты где-то прячешь еще одну дочь, которую можешь подложить под принца Диглана?

Андроис склонил голову и протянул к дочери руку. Король нежно провел пальцами по правой щеке девушки, а потом вдруг неожиданно больно схватил ее за подбородок, заставляя посмотреть на него. Пальцы отца глубоко впивались в кожу принцессы. Но боль, вызванную этим, Фрейе было легче переносить, чем темноту в его глазах.

– Мне нет нужды убивать тебя, чтобы заставить замолчать.

Желудок Фрейи сжался.

На лице ее отца появилась улыбка, от которой Фрейе стало жутко. Король отпустил принцессу, и его взгляд переместился с девушки на гвардейцев.

– Отрезать ей язык!

Город лежал у его ног, подобный тени, которую отбрасывало его новое тело. Он рассматривал Даарию, наблюдая за суетой на улицах. Совершенно не подозревая о его присутствии и не зная пока, в какой опасности они находились, Благие спокойно шли по своим каждодневным делам. Садовники взращивали королевские сады с помощью водных и земных талантов Неблагих фейри, крестьяне выгоняли на пастбища свой скот, а дети под бдительным руководством мастеров учились обращаться с огнем и воздухом.

Достаточно было всего лишь одного его приказа, чтобы ввергнуть Даарию в бедствие. Тогда эльвы выберутся из лесов и нападут на жителей, так, как это произошло в Ливатте. Крики и вид смерти приносили ему немало удовольствия. Подобно детенышу, припавшему к груди своей матери, он впитывал боль и наслаждался ею. Боль была источником его силы и мощи.

Если Оделл и его люди, выполнив его приказание, вернутся в деревню живыми, – они пожалеют, что вначале отказались от его поручения. Жаль, его не будет там, когда эти жалкие создания поймут, что он не одарил их всем, а все у них отнял.

При этой мысли уголки его рта приподнялись. И все же сюда он явился не для того, чтобы превратить Даарию в поле боя. Насчет Благих у него были другие планы. Его взгляд оторвался от фейри, которые с такой высоты казались больше похожими на муравьев, и переместился на пламя, горящее рядом с ним на вершине башни. Это был один из тех шестнадцати огней, что символизировали могущество здешнего королевского дома. Вечное пламя, которое якобы никогда не погаснет.

Увидим, подумал он, шагая к краю башни. Между ним и твердой почвой лежало около шестисот футов. Ветер трепал его светлые волосы, и золотые кольца, вплетенные в них, натыкались друг на друга, мелодично позванивая. Он едва смог дождаться, когда, наконец, его тело сформируется в то, которое соответствовало его целям. Ему пришлось тренировать свое терпение в течение нескольких недель, чтобы образ оставался неизменным. Но чем были эти недели по сравнению с теми веками, что ему пришлось пережить в Ином мире?

Бросив последний взгляд на пламя, которое не вызывало в нем ничего, кроме насмешек, он шагнул через край башни и упал, но не обрушился вниз. Его тело мгновенно преобразовалось в дым, который пронесся по воздуху в открытое окно дворца. Сгусток тьмы прошмыгнул мимо гвардейцев и слуг и, следуя зову власти, оказался у створчатой двери, темное дерево которой было украшено золотым орнаментом.

Его тело напряглось, когда он снова ступил на твердую почву. Легкое головокружение охватило его. Божественная мощь еще не вошла в полную силу, но это пройдет. Поэтому он оставил это без внимания и решительно шагнул к гвардейцам, выставленным у двери. Те заметили его только сейчас и выглядели весьма пораженными его присутствием.

– Что вам здесь нужно? – спросил фейри, стоявший справа от входа. Его рыжие волосы были сбриты. – Никто не имеет права входить в эту часть замка! Уходите!

Он и не подумал подчиниться.

– Я здесь, чтобы увидеться с королевой.

– Королева сегодня никого не принимает, – ответил второй фейри, у которого здоровым остался только один правый глаз. Левый, судя по всему, совсем недавно был выжжен. Кожа в этом месте была выпуклой и еще пылала краснотой.

– Королева примет меня, так что отойдите в сторону!

Двое Благих обменялись взглядами, потом вытащили свои мечи. Темный металл поглощал весь свет.

– Убирайтесь отсюда! – прорычал одноглазый.

– Или нам бросить вас в темницу? – спросил другой.

Он посмеялся над угрозой, ибо они не могли удержать его ни прутьями решетки, ни земным оружием.

– Вы хоть знаете, кто стоит перед вами?

– Да будь вы хоть самим Мабоном, мы и то бы не пропустили вас.

При упоминании о своем брате, боге воздуха, он враждебно оскалился.

– Мабон – жалкий подонок.

– Заберите свои слова обратно!

– Заставьте меня!

Одноглазый гвардеец сделал шаг вперед, но его клинок прорезал лишь облако черного дыма. Мужчина испуганно огляделся.

– Он исчез!

– Нет, я здесь! – Его голос звучал бестелесно, когда он снова обрел форму. Двое гвардейцев бросились ему навстречу. Он схватил за руку одного из фейри. Его пальцы крепко впивались в гвардейца, в то время как разум проникал в сознание мужчины. Благой был слаб и не оказывал ему никакого сопротивления. Незваный гость беспрепятственно искал в мыслях и воспоминаниях гвардейца источник своей силы – боль. Но этот фейри в своей жизни был почти лишен страданий, как и большинство его сородичей с тех пор, как закончилась война. Позор.