— Сильный рекламный ход!

— Ещё бы. Весь мир поверил. Правда, Иуда совершил-таки одну ошибку. Видимо, обидно было, что предателем посчитали. Написал мемуары, назвал «Евангелие от Иуды». И всю правду-матку там выложил. Мол, выполнял волю Божью.

— А Иисус?

— Поначалу рассердился. Потом понял. Тем более что большого вреда не произошло, ведь Церковь скрыла неудобные писания. В общем, теперь они снова друзья.

— Да, связи решают всё.

Вновь наждачный камень монотонно скрёб по лезвию. Иногда Сигурд останавливался, поднимал клинок, сосредоточенно всматривался в него, ища дефекты.

Во сне Вадим полностью отождествлял себя с персонажем сна, рыцарем Вадимиром. Он чувствовал его эмоции и мысли, владел воспоминаниями. Поэтому знал, что завербовался в эту армию недавно, сам, добровольно. Пришёл сюда заниматься настоящим мужским делом на свежем воздухе… И ему здесь нравилось.

Он проснулся. Теперь окончательно.

В том году лето наступило поздно. Двадцатого мая вместе с братом Филиппом приводили в порядок клумбы с цветами.

Они сдружились, и обоим нравилось возиться в монастырском саду. Солнце сияло на безоблачном небе, но порывы северного ветра создавали ощущение прохлады. Работа была несложной. Полевые мыши, расстроенные холодной зимой, прогрызли трубки поливальной системы. Филипп разъединял шланги, менял на новые. Ему не требовался инструмент. Сильные руки, красные от загара, легко насаживали тугую резину на пластиковые анкеры. Вадим разрыхлял землю, закрывая готовые участки специальной материей, чтобы не росли вездесущие сорняки, колючки и маки. Для цветов вырезал дырки. Те, счастливые, просовывали свои яркие головки, как крохотные модницы в воротнички. Теперь им будет влажно в любое пекло. Иначе на летнем солнце почва высыхала почти мгновенно.

К ним присоединились две собаки, которые жили в монастыре праведной жизнью и пользовались всеобщей любовью. Псы повертели хвостами, получили свою порцию ласки и улеглись на солнышке. Две пары коричневых глаз внимательно следили за действиями работников. А четыре уха внимали каждому слову.

— Ты слышал о «Евангелии от Иуды»? — как бы невзначай спросил Вадим.

— Слышал.

— И что ты об этом думаешь?

— Фальшивка. Иуда не мог написать, поскольку повесился сразу после предательства.

— А его последователи могли?

— Наверное, да, — Филипп закончил скреплять шланги, которые улеглись на свои места, вспоминая, в каких праведных руках только что побывали. Он выпрямился и продолжал: — После смерти Христа каких только евангелий не создавалось. Но церковь выбрала только четыре, посчитав их истинными и отражающими суть религии христианства.

— Почему три из этих «истинных и отражающих суть» были написаны людьми, совсем не знавшими Христа? — Вадим тоже закончил. Теперь оставалось набросать на укрывную ткань камни, чтобы проказник ветер не испортил всю работу.

Филипп прикатил целую тачку гравия. Но, видимо, слова приятеля его задели:

— Не нам решать, что верно, а что нет. На то и существуют каноны.

— А я не хочу вслепую принимать чужие правила.

— Вадим, вся религия построена на слепой вере.

— Правильно, но эта вера — моя.

Приятели укладывали камни вместе. Получалось красиво. Герань сияла яркими красными цветами. За ней плотными кустами сидела красавица лаванда. Синие колоски упруго покачивались, словно тоже сомневались, спорили, размышляли. От растений исходил горький запах, которого боится всякая нечисть. Даже скорпионы и ядовитые пауки.

— Допустим, Филипп. Не будем лезть в канон. Но ответь мне на главный вопрос: для чего нас создал Бог?

— Тебя это действительно интересует?

— Блаженны ищущие и жаждущие правды. Может быть, Всевышний играет с нами в игру, пишет роман или снимает фильм, где мы все персонажи? И весь наш мир — продукт его воображения? И все мы — мысли его мозга?

Филипп был несогласен:

— Все святые утверждают, что Богом движет любовь к людям. Он нас полюбил, поэтому и создал, как образ и подобие.

— А если святые ошибаются? Мы часто принимаем желаемое за действительное.

Филипп сердился:

— Если не верить церковным авторитетам, всё здание церкви рухнет.

Они убрали мусор. Собаки приняли работу, расписавшись поднятием лап над свежими клумбами. Тележка будто самостоятельно катилась перед Филиппом. Он вёз её почти не касаясь. Разворот широких плеч и мощные грудные мышцы не скрывала даже сутана.

«Вот счастливый человек, без сомнений и комплексов», — подумал Вадим.

Однако думы беспокоили. И когда совсем становилось невмоготу, он шёл к настоятелю Роже. Тот охотно беседовал с молодым монахом, но Вадим понимал, что злоупотреблять не стоит. Здоровье настоятеля заметно ухудшалось.

Как-то он спросил брата Роже:

— Я нашёл в Библии в псалмах слова: «Дорога в очах Господних смерть святых Его». Что это значит?

— Слова из Писания говорят нам, что смерть святых драгоценна не только для нас. Сам Бог одобряет её, как нравственный ориентир для живых людей, — ответил Роже.

— Получается, что мученическая смерть часто служит благому делу в очах Господа?

— Своей мученической смертью на кресте Иисус спас человечество, взяв на себя наши грехи.

Вадим замялся, но наконец решился и спросил то, что мучало его последние дни:

— Самоубийство считается в христианстве смертельным грехом. На если святой знает, что его смерть поможет в духовном просветлении человечества, может ли он выбрать себе помощника, который должен устроить эту смерть?

Роже не отвечал. Вадим видел, что он очень стар и болен. Наконец тот сказал:

— Я часто думаю об этом… Что лучше: тихая и неприглядная смерть от немощи или, пусть даже мученическая, смерть, спасающая души людей? Многие «святые» Господа предпочли смерть, подобную нашему Спасителю…

— А помощник? — опять спросил Вадим.

— Не знаю, — неожиданно устало ответил брат Роже. — Тяжела его доля. Лишь Господь знает пути сердца нашего…

Он умолк. Вадиму показалось, что в глазах брата Роже что-то светилось. Может быть, это был вопрос, может быть, просьба, а может, просто старческая слеза, выдавшая себя невольным блеском…

Прошёл ещё год. Потом ещё один. Жизнь неторопливо шла своим чередом и незаметно добрела к лету 2005 года.

В общине Вадима уважали за трудолюбие и скромность. Но ночами, во сне, он превращался в неистового рыцаря Вадимира, ведущего свою бесконечную войну. Похоже, начальство его приметило, поскольку однажды пригласили в святая святых — центральный шатёр на высоком холме. Он чувствовал гордость: не всё же одному Иуде получать награды.