его людям не подходит вера, запрещающая вино: «Руси есть веселие пить, не можем без того быть!» Да и от свинины русские, особливо киевляне, отказаться не могли. А рай мусульманский, в котором праведникам будет дано много красивых жен, вообще для Владимира выглядел адом. Смолоду «побежденный похотью женской», князь не мог пропустить буквально ни одной красавицы. И к зрелым годам, остепенившись, горько задумался: что же теперь делать с кучей жен и восьмью сотнями наложниц?!

У рассеянных по всему миру иудеев Владимир нашел другой недостаток.

– Где же земля ваша? – спросил князь раввинов бога Иеговы.

– В Иерусалиме, – отвечали те.

– Да точно ли там? – переспросил Владимир, худо-бедно знавший политическую географию.

– Разгневался Бог на отцов наших, – признались иудеи, – и рассеял нас по разным странам за грехи наши, а землю нашу отдал иноверцам.

– Как же вы иных учите, а сами отвергнуты Богом и рассеяны? – укорил их Владимир. – Или и нам того же хотите?

Много общего видел князь в законах мусульман и иудеев: делать обрезание, не есть свинины, почитать святые места на далеком юге и потомков некогда живших там людей (представителей «колен Израилевых» или родичей Магомета). У тех и других священнослужители не имели четкой организации, мало зависели от государственной власти и чтились едва ли не выше ее. Последнее было свойственно и западным христианам-католикам, почитавшим папу римского. Он как наместник Бога на земле был выше князей, королей и императоров. Во времена Владимира этот «цезарепапизм», стремление папы стать высшей в мире властью, уже намечался. Иное дело – христианство восточное, православное. Там четыре патриарха, из которых даже самый главный, Константинопольский, служил византийскому императору, признавая царскую власть священной защитницей и покровительницей благочестия.

Все же выбор Владимира был нелегок. Западные соседи один за другим потихоньку склонялись к католичеству: Венгрия, Чехия и Моравия, Польша, Дания, Швеция и Норвегия признали в конце концов духовную власть папы. Принять православную веру тоже означало сделать Русь зависимым от патриарха Константинопольского, то есть духовно подчиненным византийскому императору, отчасти вассальным государством. Папа был дальше, однако вместе с католичеством на соседние славянские государства наступали немцы. К тому же послы Владимира, отряженные посмотреть, у кого Богу поклоняются торжественнее, вернувшись в Киев, рассказывали, что нет на земле зрелища красивее, чем служба в константинопольском православном храме.

Да что обсуждать, сказали бояре Владимиру: «Если бы плох был закон греческий, то не приняла бы его бабушка твоя Ольга, а она была мудрейшей из людей!» Это был сильный и справедливый аргумент. Оставалось придумать, как завести новую веру, не уронив государственного достоинства, тем более хрупкого, что держава русская была юна. Решение Владимир и его дружина нашли неожиданное, но с точки зрения их воинской культуры идеальное: веру надо завоевать!

Так был задуман военный поход 988 или 989 года на Корсунь – греческий Херсонес, который старательно хранили от буйства русов договора с Империей ромеев. Разумеется, предупреждать дружину и всю русь о смене веры Владимир не стал. Все должно было выглядеть как логичное развитие военно-политической ситуации.

«Пошел Владимир в силе великой на Корсунь, город греческий, и затворились корсуняне в городе. И стал Владимир на другом берегу лимана, на расстоянии полета стрелы от города, и крепко сопротивлялись горожане. Владимир же осаждал город. Люди в городе стали изнемогать, и сказал Владимир горожанам: “Если не сдадитесь, буду стоять здесь три года”. Они же не послушали его. Владимир же собрал воинов своих и повелел насыпать землю горой у городских стен». Атака на крепость с помощью насыпного вала была освоена греками и римлянами, но у русов ничего подобного в источниках не отмечено. Святослав брал хазарские и болгарские города стремительно, «копьем». Владимир до этого взял у поляков слабо укрепленные города Перемышль, Червень и другие (981), дважды ходил войной на вятичей (981 и 982), одолел полудиких балтов-ятвягов (983), разбил в поле на реке Пищане радимичей (984), с киевской и новгородской дружинами в ладьях и конницей торков на конях совершил победоносный налет на волжских булгар (985). Но опыта взятия хорошо укрепленных каменных крепостей не имел. Очевидно, к походу на Корсунь дружина серьезно подготовилась, освоив новые военные приемы.

Греко-ромейское население Херсонеса разбиралось в военно-инженерном деле не хуже. «Корсунцы, подкопав стену городскую, крали насыпанную землю, и носили ее себе в город, и ссыпали посреди города. Воины же присыпали еще больше, и Владимир стоял. И вот некий муж именем Анастас, корсунянин, пустил стрелу, написав на ней: “Перекопай и перейми воду, идет она по трубам из колодцев, которые за тобою с востока”. Владимир же, услышав об этом, посмотрел на небо и сказал: “Если сбудется это – сам крещусь!” И тотчас же повелел копать поперек труб, и перекрыли воду. Люди изнемогли от жажды и сдались. Владимир вошел в город с дружиною своей и послал к цесарям Василию и Константину[211] сказать:

– Вот уже взял ваш город славный. Слышу же, что сестру имеете девицу. Если не отдадите ее за меня, сотворю столице вашей то же, что этому городу!

– Не пристало, – отвечали императоры, – христианам выдавать жен за язычников. Если крестишься, то и ее получишь, и Царство небесное. Если же нет – не сможем выдать сестру за тебя.

– Скажите вашим царям так, – заявил Владимир имперским послам, – я крещусь, потому что люба мне ваша вера и богослужение.

Услыхав такие слова, Василий и Константин бросились уговаривать сестру выйти замуж за великого князя русского: никак не могли уломать. Пришлось хитрить.

– Крестись, – послали сказать Владимиру, – и тогда пошлем сестру свою к тебе.

– Пришлите сестру, – ответил князь, зная гораздых на обман греков, – тогда и крестите меня.

– Иду, как в полон, – плакала царевна, – лучше бы мне здесь умереть!

– Может быть, – утешали ее братья, – с твоей помощью обратит Бог Русскую землю к покаянию, а Греческую землю ты избавишь от ужасной войны. Разве не видишь, сколько уже зла причинила нам Русь?!»

Так рассказывает Древнейшее сказание, одинаковое в летописях, с юмором прибавляя красочные бытовые подробности, как князь хотел поиметь принцессу без всяких условий, но чудесным образом вынужден был и крещение принять, и венчаться по закону. Перемудрила его 25‑летняя, изрядно засидевшаяся в девках принцесса Анна (963–1011/1012). Поспорив для приличия с братьями, она «села на корабль, попрощалась с ближними своими с плачем и отправилась через море. Когда прибыла в Корсунь, вышли корсунцы навстречу ей с поклоном, и ввели ее в город, и отвели ее в палату. По божественному промыслу (не такому уж загадочному, при успехах фармакологии у ромеев. – А. Б.) разболелись в то время у Владимира глаза, и не видел ничего, и скорбел сильно, и не знал, что сделать. И послала к нему царица сказать: “Если хочешь избавиться от болезни этой, то крестись поскорей;