плещется столько страсти и огня, что чувства девушки нельзя интерпретировать иначе, чем желание. Однако увидев, как она спорит с Абраксасом, он понял, как сильно ошибался: легко было спутать ярость и раздражение с вожделением — огни в её глазах были одни и те же.

Гермиона увлеклась подготовкой приюта, постоянно пропадая в приобретённом поместье, в компании оборотней, занимающихся перестройкой и ремонтом. Кроме того, она сблизилась с Эйлин и познакомила ту со своими подругами Эмис и Ирмой — так она ему сказала как-то вечером. Том сам не понимал, зачем ему эта информация, но терпеливо слушал, ведь именно так поступают мужчины, которые состоят в отношениях — так ему сказал Антонин.

После того, как Риддл помог избавиться Гермионе от трупа невыразимца, они, казалось, сблизились. Порой Том задумывался, сколько ещё трупов им необходимо спрятать, чтобы она захотела от него детей.

В день переезда Долохова, в начале апреля, они в последний раз собрались за завтраком в столовой Риддла. Эйлин с сыном, Антонин, Гермиона, Том и Малфои. Что последние забыли здесь было неясно, но расспрашивать Гермиону Том не хотел, а Малфои ему, в принципе, не мешали. Грейнджер говорила что-то о том, как это трогательно, но Том её почти не слушал — в его голове крутились мысли об одном артефакте, который сначала показался обыкновенной безделушкой без магических свойств — Риддл даже успел пожалеть о том, что приобрёл его. Но дело было в том, что именно — показался. И Риддла теперь очень волновало, как скрыть магический след зачарованной вещи. Он ведь даже не слышал о таком. Да и в этот раз заметил, что брошь заколдована, когда случайно пролил на неё кофе, а она вдруг засияла, моментально высохла и заблестела, как новая. На этом её свойства заканчивались, но сам факт… Том не сомневался, что предыдущий владелец хранил эту вещицу именно потому, что хотел разобраться в том, как она зачарована, но не смог и всё же решил продать.

Гермиона возилась с детьми, воркуя над младшим, а Люциус её ревновал, постоянно пытаясь впечатлить тем, как он ловко управляется со своей стихийной магией.

— Конечно, мне, как стажёру, пока не поручали ничего серьёзного, — рассказывал Антонин, — пока что на меня скинули дело Поттера, у которого пропала семейная безделушка.

Наполненная тарелка Люциуса раскололась, и молочно-рисовая каша вытекла на стол — видимо, он перестарался с попытками произвести впечатление на ведьму.

— Тебе разве можно об этом говорить? — зашипела Эйлин.

Долохов отмахнулся.

Гермиона убрала кашу со стола, сердито шикнув на Абраксаса, который собирался отругать сына. Она взяла младшего Малфоя за руку, и они вместе направились в ванную, чтобы тот умылся.

Пока её не было, Чер доставил «Пророк» для всех, и Том, делая глоток кофе, призвал одну газету себе. Кто-то, кажется Эйлин, справа от него, закашлялся. Мужчины замолчали.

— Вы чего все замолчали? — спросила Гермиона, вернувшись с Люциусом.

Том молча протянул ей газету. Спустя пару минут, Гермиона изрекла:

— Обычно такие новости печатают в некрологах.

— Обычно не умирают представители таких знаменитых семейств, — возразил Абраксас. — Кажется, нам нужно наведаться туда, — флегматично протянул он, поднимаясь, обращаясь к сыну.

Люциус надул губы и скрестил руки на груди.

— Не хочу!

— Пусть он останется, — попросила Гермиона; Том еле удержался от того, чтобы закатить глаза. — Он всё равно там сейчас не нужен. Возьмёшь его на поминальную службу.

Абраксас переводил взгляд прищуренных глаз с Гермионы на Люциуса и обратно. И если у Люциуса взгляд был просительный, то ведьма смотрела в ответ так же прищуренно, будто это было какое-то соревнование в гляделки или что-то вроде того.

— Ладно, — Абраксас махнул рукой и вышел.

Люциус, радостно взвизгнув, бросился Гермионе на шею. Та наполнила кашей новую тарелку и поставила её перед ребёнком. Это было глупо, но Риддл почувствовал что-то вроде зависти, смешанной со злостью и раздражением, по отношению к этому ребёнку, который бросался на шею его — Тома — ведьмы, и получал от неё кашу. Но это чувство растаяло с лёгоньким хлопком сразу же, когда Гермиона взяла его за руку. Он удержался от самодовольной ухмылки в сторону Люциуса, потому что понимал, как глупо это будет выглядеть.

— Ты пойдёшь на службу? — спросила Гермиона у Тома.

— Да, — лаконично ответил Том, и Гермиона поджала губы.

Она совершенно точно не хотела, чтобы он шёл на похороны Блэка — Том сам это понял, даже без подсказок Антонина и Абраксаса. Просто Грейнджер не считала, что он имеет право провожать в последний путь человека, в смерти которого он виноват. Том же считал, что остальные Рыцари его не поймут, если он там не появится.

Кажется, задумавшись, он пропустил объявление о том, что завтрак завершён. Антонин и Эйлин ушли, и в столовой остались только он с Гермионой и дети.

Сегодня в новый дом перебирался только Долохов — миссис Принц не позволила дочери жить с мужчиной до свадьбы, хотя, по мнению всех остальных, это было крайне глупо. И, тем не менее, свадьба была назначена на конец мая, так что до этого момента Антонину придётся жить там одному.

* * *

Гермиона каждый день разрывалась между тем, чтобы проводить время с дядей, и тем, чтобы проводить его с Риддлом. Это было чертовски трудно. Но шестое апреля — День рождения Гектора, она всецело посвятила ему — по крайней мере до вечера, когда должны были прийти гости. Она даже убедила домовиков пустить её на кухню.

Первый раз, за почти год пребывания в этом времени, Гермиона готовила что-то сама. И немного пожалела, что взялась за торт — это оказалось для неё слишком сложным. И, тем не менее, кое-как собрав бисквиты, пропитанные сиропом, она смогла его украсить. Ладно, это должно было стать вечерним сюрпризом. Поэтому, раз уж она всё равно была здесь, она приготовила Гектору знаменитый английский завтрак — уж пожарить яйца с беконом она могла без проблем.

Гектор вошёл в столовую, когда Гермиона заканчивала с готовкой, и чуть не подпрыгнул на месте, увидев на кухне её.

— Что с эльфами? — спросил он не своим голосом.

Грейнджер моргнула.

— Всё в порядке, просто я решила сделать праздничный завтрак, — протянула она.

Гектор облегчённо выдохнул и расслабился, но затем напрягся снова.

— Ты умеешь готовить? — удивлённо спросил он. — И ты готовила для меня?

— Да — на оба вопроса, и первый, кстати, немного оскорбителен, — сказала она, указав на дядю лопаткой.

Тот продолжал странно на неё смотреть несколько секунд, а потом преодолел разделявшее их расстояние, и